Мальчик расслышал шаги и понял, что Тот приближался по лесной тропинке, а не по насыпи, потому-то беспризорники никогда не слышали шороха и хруста гравия. 
     Потом дверь открылась медленно, как и тогда.  Но теперь в искалеченное окошко светила полная Луна.  Ее свет был серебром, иногда сплавленным с золотом огней электрички.  Но в тот момент, когда дверь открылась, снаружи было пустынно и тихо.  Она скрипела протяжно, поворачиваясь на ржавых петлях. 
     Все повторялось. 
     Порыв свежего воздуха, который казался дуновением могильного холода, и аромат чернобыльника, и терпкий запах мокрой шерсти.  И было в этом запахе что-то собачье, будто за кровью детей пришел оборотень, волколак, как называют их в этих местах. 
     Тиш услышал шаркающие шаги, увидел, как беспомощно волочит ноги ночной гость.  Черное пальто колыхалось, и свет Луны снова проламывался сквозь колтуны в его волосах. 
     Игорь затаился в своем логове на трубах под самым потолком.  Сева снова потянулся за ножом, но рука его замерла на полпути, как и тогда.  Возможно, страх снова лишил его воли, или Сева просто вспомнил, что нынешним утром потерял свой нож. 
     Тот пригнулся, шаркнул вперед, потом присел.  Тихоня был неподвижен.  Чужой страх больше не тек сквозь него, он стал очень-очень далеким, будто центробежная сила уже выволокла мальчика из этого затхлого мирка. 
     Тот протянул руку, мраморно-белую в этой лунной ночи.  А Тихоня почти бесстрастно разглядывал тонкие пясти и узловатые вены на спине паука альбиноса, и грязные обломанные ногти, и черный провал рукава, отсекающий конечность от тела. 
     Сегодня не было видно лица гостя, свет падал под другим углом, выхватывая из влажного теплого сумрака лицо Оксаны.  Ее закушенную губу и ярость в близоруких глазах.  Казалось, она сейчас бросится на Тота, несмотря ни на что.  Но Тихоня снова испытал приступ отвращения, вспоминая рыхлое розовое тело, покрытое грязевыми письменами. 
     Тот приблизился.  Светка опять тихо-тихо заскулила, прижимаясь к Сане.  Теперь они были далеко, и худое плечо девочки не упиралось больше в Тишины ребра. 
     Теперь все были далеко от него, и только Тот приближался. 
     Тихоня ждал. 
     Витек снова прикидывался спящим.  Он был хорошим стратегом по части хозяйственных дел, но не защитником.  А этим детям нужен защитник, и Тишу тоже, и вообще - всем.  Всем нужен защитник, потому, что никому не хочется быть сильным, нападать, защищаться и нести ответственность. 
     Рука Тота потянулась к Светке, напряглась перед броском. 
     И Тихоня шевельнулся, потянулся вперед, накрыл своей ладонью его ладонь.  Мальчик касался ледяной кожи маньяка, его выступающих вен, он почти ласкал паука альбиноса:
     -В-возьмите меня. 
     Косматая голова повернулась на голос.  Все замерли.  Тихоня замер.  Мимо бункера пронеслась золотая электричка, ее вибрация вышибала из стен бетонную пыль. 
     -Пошли. 
     Мальчик поднялся, разметав свой тряпичный уют.  И черная тень поднялась рядом с ним.  Тихоня и Тот шагнули к двери, но мальчишка был чуть-чуть впереди.  За спиной Светка заплакала, зашевелился Игорь. 
     Краем глаза Тиш видел белые трубы, так похожие на толстые сахарно блестящие кости, карикатурные постели и дрожащие темные силуэты маленьких человечков – своих бывших товарищей. 
     Тот и Тиш вышли наружу.  Было холодно.  Под ногами хрустели тонкие ледышки, перекатывались угольки от костра и гравий. 
     Тот прислонил жертву к стене бункера, присел на корточки, шепотом сказал:
     -Закатай рукав. 
     Он достал из кармана баночку, открыл, зажимая ее между левым запястьем и коленями.  Он двигался неловко, но без спешки.  В каждом жесте чувствовалась спокойная маниакальная уверенность.  Тиш понял, что вместо левой руки у Тота протез, обтянутый кожаной перчаткой.  И подчинился. 
     Тихоня стоял, вытянув оголенную руку в направлении Тота.  Она была как белый кабель под напряжением, с бьющимися под кожей жилками, с метками царапин и грязи. 
     В какое-то мгновение Тишу захотелось достать свой нож.  Самого себя полоснуть по венам.  Показать, что он – не то, что прочие обитатели бункера.  Он другой, и ему здесь не место.  Но Тихоня не был уверен, что сможет сам порезать себя.  Кроме того, он выглядел бы жалко, пытаясь извлечь оружие Севы из-под рваной подкладки. 
      Он ждал.  Смотрел в лицо Тота, совсем не такое старое, как ожидал.  Тихоне казалось, что он уже видел где-то это лицо. 
     Тот подложил обтянутую кожей металлическую конечность под руку мальчика.  Тиш чувствовал, как рука покоится на холодном мертвом протезе.  Тот достал маленький нож, быстро и почти безболезненно рассек жилку на хрупком запястье.  Тихоне казалось, что этот нелепый ритуал похож на жертвоприношение какому-то железнорукому роботобогу. 
     Кровь закапала в банку.