Главная трудность заключалась в том, как заманить Ивана на дачу Зари.  Ирина предлагала разыграть карту с взятой в заложницы Варварой, которую якобы Борис пытает и заставляет охранников ее поочередно насиловать. 
     После того как от услышанного влюбленный юнец потеряет голову, оставалось пообещать назвать точный адрес заточения его ненаглядной шлюхи.  И ликвидировать всех на даче.  Впрочем, убить Колчанову предполагалось заранее и доставить на дачу в багажнике.  Так было надежнее и проще. 
     Текущие сутки отводились «на психический разогрев», чтобы телефонными звонками довести Ивана до состояния аффекта.  А потом только успевать дергать его за ниточки, как марионетку.  Юнец не устоит и, как в истории с убитой Тучновой, сорвется посреди ночи и со всех ног побежит в западню. 
     Утром 1 ноября на даче Зари обнаружат три трупа.  Исполосованные кухонными ножами и со следами отчаянной борьбы.  Два кобеля не поделили одну сучку.  Типичное убийство из-за ревности!
     Судя по тому, как подготовлено общественное мнение к такой развязке, сомнения не возникнут даже у самых близких.  А благодаря выборам, историю постараются не предавать особой огласке и побыстрее забыть.  Кому захочется выворачивать грязные простыни? Все мы не без греха…
     Дальше дела и вовсе пойдут как по маслу.  Ему, как начальнику службы безопасности, ничего не стоит доказать партнерам Зари, что с ним, Леонидом Батовым, вполне можно вести дела.  Это означает реальную возможность прибрать к рукам бизнес шефа и продвинуться вверх по социальной лестнице.  Превратиться из бывшего рэкетира «Батона» в серьезного и уважаемого предпринимателя.  А в лице своей хитрой и изворотливой любовницы Ирины Затеевой, ведьмы Аграфены, он получит мозговой центр, с которым никогда не допустит опрометчивых поступков, не примет неверных решений. 
     «Итак, завтра! Все должно решиться завтрашней ночью, на Хэллоуин! - Батов с удовольствием подумал, что через сутки может быть свободен наяву, а не во сне.  – Новогодние праздники на Гавайях! Роскошные песчаные пляжи, знойное солнце, тенистые пальмовые рощи и баюкающая лазурь океана! На алтарь возвращенного рая оставалось положить всего-то один день и три мертвых тела…»
     Предвкушению райского блаженства мешал необъяснимый, почти животный страх Батона перед Зарей.  С его одержимостью культом вуду, непредсказуемой логикой, необузданным стремлением уничтожать неугодных.  И умением выкарабкиваться из безнадежных ситуаций…
     Вот и теперь Батову казалось, что шеф подозревает его в заговоре или наверняка догадывается о ведьминых планах, и лишь притворяется неведующим и больным, желая застать любовников врасплох. 
     «Интересно, как он станет меня убивать? Прикажет забить молотком или замурует на каком-нибудь складе? Впрочем, в последнее время Заря чудит.  Чего доброго, решит сделать из моего черепа копилку, чтобы и после смерти приносил пользу…» – бредовые мысли вспыхнули в возбужденном мозге как короткое замыкание.  Батон почувствовал, что становится тяжело дышать, и расстегнул ворот рубашки.  Подумал, что стоит еще раз обдумать план и как следует подготовиться.  А пока повременить, отложить убийство шефа и его пасынка. 
     Он закурил сигарету, представляя, с каким негодованием его встретит Ирина, как станет изощренно унижать и смеяться ему в лицо.  И в этот момент спасительной подсказкой в окне Ивана загорелся свет. 
     Батон расценил этот знак как призыв к действию. 
     
     ***
     На старой купеческой даче было нестерпимо жарко, как в хорошо выстоявшейся бане.  С самого утра Борис приказал включить на полную мощность обогреватели и безостановочно топить печи, не жалея закупленный древесный уголь. 
     Вызванные на экстренное ночное совещание помощники Зари едва успевали оттирать со лба пот и недовольно пыхтели.  Им не только пришлось поздним вечером срываться и тащиться в Заречинск, так и по прибытии их вот уже два часа морили в душной прихожей. 
     - Что так долго?
     - Никаких сил больше нет в этой духоте…
     - Хотя бы пить принесли!
     Собравшиеся набросились на появившегося Шурика, пытаясь уловить в его лице подлинные причины их ночного собрания. 
     - Осталось потерпеть совсем немного, - загадочно улыбался в ответ политтехнолог.  - Борис Евгеньевич уже заканчивает, и совсем скоро мы проследуем в приготовленную им обитель. 
     - Скажи, шеф сегодня много выпил твоих таблеток? И опять с ромом? – Батон зло посмотрел на Шурика, представляя с каким удовольствием свернул бы его петушиную шею прямо сейчас. 
     - Борис Евгеньевич в норме.  И более того, чувствует себя великолепно! – без тени смущения ответил политтехнолог.  – Однако ваше волнение и забота о его здоровье ему будут приятны. 
     - Мы одна семья! - хмыкнул Батон, представляя, как завтра станет убивать Зарю и его пасынка, охотно заглотившего наживку.  - Или ты думаешь иначе?
     Шурик проигнорировал колкость начальника безопасности, посмотрел на часы и торжественно объявил:
     - Пора!
     В большой гостиной, драпированной красным и черным бархатом, горел камин, а по полу были разбросаны цветы, отчего знойный воздух становился благоухающим и живым.  За вытянутым столом, уставленным горящими масляными светильниками, одиноко восседал Заря, одетый в одну холщовую рубаху на голое тело. 
     Заметив на лицах входящих замешательство и даже испуг, он ласково улыбнулся и протянул навстречу им открытые ладони:
     - Не бойтесь, братья! Не блуждайте во тьме, а войдите и разделите со мной свет в ночи, тепло в осенней стуже, любовь в ненависти окружающих нас людей!
     «Кого он из себя изображает? Да у него белая горячка или наркотическое помешательство! Сомнений нет: Заря окончательно рехнулся! – злорадно отметил Батов, разглядывая умильное выражение лица шефа.  - Все-таки Борюсика доконал этот недоучившийся отравитель! А ведь в свое время я предупреждал.  Только вот мы такие умные и «Батона» слушать не хотели…»
     Тем временем Борис встал из-за стола и, подойдя к порогу, приветствовал входящего троекратным поцелуем, после чего провожал к столу изумленных сотрудников. 
     «О, Боже! - В ужасе шепнул Батов, чувствуя на себе ледяной поцелуй Зари.  Губы у него как у покойника, а от цитат самого бросает в дрожь.  Что же нас ждет сегодняшней ночью? Как только вытерпеть еще сутки…»
     Ему снова привиделись Гавайи и почему-то вспомнился дуэт доморощенных мачо в белых костюмчиках, сладкоголосо напевающих, как незаметно пролетают двадцать четыре часа…
     Рассадив пришедших за столом, Заря вытащил Библию и принялся читать главу из Бытия, в которой рассказывалось, как Бог повелел отцу принести в жертву своего сына. 
     Бог искушал Авраама и сказал ему: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, и принеси его во всесожжение… И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли вместе… И пришли на место, о котором сказал ему Бог; и устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего, положил его на жертвенник поверх дров. 
     На этих словах Борис Евгеньевич почему-то улыбнулся начальнику службы безопасности, и демонстративно постучал пальцем по открытой странице. 
     И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего…
     «Он все знает! Зачем я только послушался бабу? Не мы, а он готовит нам западню.  Впрочем, почему «нам»? – подумал Батон, старавшийся выглядеть спокойным изо всех сил.  – Завтра Борис меня убьет, как пить дать! А может, уже сегодня? Сейчас? И на самом деле вся эта клоунада его показательный суд?»
     Начальник службы безопасности клял себя за беспечность и самонадеянность, из-за которой не носил оружия при себе, а вечно оставлял в бардачке.  Видите ли, неудобно подмышкой кобуру таскать.  Сейчас бы пришелся как нельзя кстати его лицензионный ПМ с полной обоймой…
     Заря внимательно оглядел притихших слушателей и продолжил чтение, постепенно переходя на церковный распев:
     Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына единственного твоего… И вторично воззвал к Аврааму Ангел Господень с неба: так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, то благословлю тебя овладеть городами врагов своих…
     Дочитав главу, Борис Евгеньевич закрыл книгу, и, словно по условному сигналу, в дверях показалась старая повариха, которую Заря почему-то называл не по ее настоящему имени, а Магдалиной.  Она внесла глиняную крынку, в которых лет сто назад подавали на крестьянский стол молоко. 
     Батов, ожидающий во всем смертельного подвоха, для себя заранее решил, что первым из этой крынки пить ни за что не станет.  Даже под угрозой разоблачения. 
     Приняв из рук Магдалины сосуд, Заря отпил из него первым и стал поочередно обходить перепуганных и ничего не понимающих помощников.  Подходя к каждому, Борис Евгеньевич давал отпить из сосуда вина, затем целовал причащаемого в лоб и молча указывал на выход. 
     От этого странного таинства Батову становилось вовсе не по себе.  Он привык видеть Зарю совсем другим, напряженным и ритмичным.  Даже проводя ритуалы, Борис всегда был на взводе, как обнаженный нерв.  А сейчас… перед ним был какой-то сельский священник, благословляющий паству сеять разумное, доброе, вечное…
     И оттого что все происходящее контрастировало с привычным именно НАКАНУНЕ РЕШАЮЩЕГО ДНЯ, начальника службы безопасности охватывала мучительная и необъяснимая тоска, которую еще называют смертной. 
     
     
     Глава 32.  Ночь страждущих и мертвых
     
     Хэллоуин или All Hallows Even, День Всех Святых, приходился на пятницу, а потому занятия во вторую смену были отменены и трехэтажная школа на глазах превращалась в огромную готическую декорацию для предстоящего праздника. 
     Приказав намертво закрыть кабинеты, директриса все же позволила превратить коридоры первого этажа в заброшенный склеп, с разрисованными гуашью бутафорскими гробами, приклеенными на скотч картонными скелетами и выползающими из всех углов полчищами жаб и крыс.