Вторая: ты убьёшь капитана, после чего мои ребята (а это лучшие стрелки гарнизона, поверь мне!) прострелят тебе кишки, так, что твоё дерьмо смешается с твоей кровью, и мы оставим тебя здесь, подыхать в холоде, темноте, в жутких муках и без покаяния.  Выбирай!
     Морай скрестил руки на груди.  Хладнокровию этого человека можно было позавидовать, в то время как у «лучших стрелков» от волнения стволы ружей описывали в воздухе кренделя, и я не опасался уже не столько разбойничьего ножа, сколько шального выстрела кого-нибудь из этих бравых ребят. 
     - Чёрта-с-два! – Кризун презрительно сплюнул.  – Из пещеры не один выход! Я возьму его…
     Он осёкся.  Где-то над головой, в кромешной тьме, металл звякнул о камень.  Разбойник ослабил хватку, а его рука, держащая нож, задрожала сильнее.  Очевидно, что беглому душегубу было знакомо это звяканье, более того – оно его напугало.  Морай с солдатами тоже подняли глаза вверх, но лишь на мгновение, не придав таинственному звуку особого значения. 
     Кризун шумно сглотнул и вновь яростно вцепился в мою шевелюру. 
     - Я возьму его с собой! – просипел он.  – А вы, ублюдки, дадите мне уйти в один из подземных ходов.  Если, конечно, хотите увидеть своего капитана живым!
     - Послушай, дружище, мы не на ярмарке, и торговаться с тобой я не намерен, - сказал лейтенант скучающим голосом.  – Своё слово с уже сказал. 
     Он хотел добавить ещё что-то, но вдруг осёкся и замер.  В следующий миг я кожей ощутил движение воздуха прямо над головой, металл звякнул о металл, а Кризун, сдавленно вскрикнув, выпустил мои волосы, бросил нож и взмыл вверх, напоследок взбрыкнув ногами.  Всё произошло в мгновение ока. 
     От неожиданной свободы я потерял равновесие и упал, ободрав о камни ладони.  Морай бросился ко мне и помог подняться. 
     - Господи, Брико, вы видели это?! – воскликнул он. 
     - Что, чёрт возьми, я должен был видеть? – сказал я. 
     Лейтенант молча покачал головой, не в силах выразить словами то, что предстало его взору.  Солдаты стояли белые как мел, один молча, а второй, совсем молоденький и безусый, торопливо крестился, повторяя «Пресвятая Богородица, спаси и сохрани!». 
     - Это было нечто вроде огромного паука, - Морай наконец обрёл дар речи.  – Мне так показалось.  В любом случае, пора убираться отсюда… Вдруг оно сейчас прямо над нашими головами? – добавил он.  Мы приготовились бежать из пещеры, что есть духу, но тотчас что-то большое, прошуршав по стене пещеры, шлёпнулось на каменный пол.  Я вздрогнул, а молодой солдат не удержался и вскрикнул. 
     Лейтенант поднял лампу и осветил лежащее перед нами тело. 
     - Боже! – прошептал он.  Я содрогнулся. 
      Мертвец, похожий на небрежно брошенную деревянную куклу, был одет в тюремное рубище, невероятно грязное и рваное.  Черты лица почти не различались из-за спутанной гривы волос, огромной бороды и слоя грязи, покрывавшего кожу.  Однако было в его облике кое-что ещё, заставившее моё сердце покрыться коркой льда: в обнажившейся груди беглого преступника зияли две свежие треугольные раны, а само тело более всего напоминало не труп только что умершего, но мумию, пролежавшую в своей гробнице не одну тысячу лет.  У нас с лейтенантом не осталось ни малейших сомнений: минуту назад кто-то, словно чудовищный вампир, выпил из разбойника Кризуна всю кровь. 
     Позади нас раздался торопливый топот – это два храбрых бойца улёпётывали со всех ног, запинаясь о камни и поскальзываясь на льду. 
     - Выйду отсюда – прикажу обоих выпороть за дезертирство, - сказал Морай. 
     - Лейтенант, я думаю, что нам следует последовать их примеру, - сказал я.  Страх уже безраздельно господствовал в моей душе, и я только невероятным напряжением воли держал себя в руках. 
     - Вы правы, Брико, - сказал Морай. 
     Освещая путь лампами мы пробирались к выходу из пещеры, стараясь не думать о том, что таится в окружающей темноте.  Когда до выхода из пещеры оставалась буквально пара шагов, мы услышали знакомый уже стук металла о камень, а потом – о, ужас! - оно заговорило с нами. 
     - Постойте! – раздался прямо позади нас женский голос.  – Я не причиню вам зла. 
     Мы с Мораем сначала замерли, как две статуи, а затем медленно-медленно развернулись. 
     Я вспомнил, как после ранения три дня пролежал в горячке.  Тогда ужасные призраки терзали мой измученный разум.  Но даже тогда, когда дух мой блуждал в мире видений, в самых мрачных горячечных кошмарах не являлось мне ничего более противоестественного и богохульного, чем то существо, что предстало пред нашими взорами наяву.  «Не спрашивай, читатель, речь убоже» - школярами заучивали мы строки великого Данте.  Ах, как верны оказались слова мастера!
     Огромный, высотой с доброго телёнка, паук – вот кто стоял перед нами.  Но только это было не просто чудовищное насекомое, вроде тех, что обитали здесь в допотопные времена.  Нет! То был своеобразный кентавр – вызывающее омерзение совокупление холодного металла и человеческой плоти.  Всё тело паука представляло собой невероятный, непостижимый разумом механизм: членистые ноги на хитроумных шарнирах, круглое, поблёскивающее заклёпками, брюхо, извитые трубки непонятного назначения – всё это было создано из неизвестного металла, поверхность которого даже в пещерной сырости не имела ни намёка на ржавчину.  Однако, в дрожь бросало совсем от другого – там, где у настоящих, живых пауков находятся глаза, в богопротивный механизм было каким-то запредельным для понимания способом было впаяно тело молодой девушки! Точнее, не всё тело, а лишь верхняя его часть, голова, плечи и руки, а там, где должна находиться грудь, торчали два изогнутых, как янычарские кинжалы, металлических жала, покрытых свежей кровью.  Не приходилось сомневаться, что беглый преступник был убит и высосан при помощи именно этих клинков. 
     - Не бойтесь меня! – сказало существо девичьими устами.  В знак добрых намерений паук подогнул жала под брюхо, а половинка женского тела широко развела руками. 
     - Кто ты? – спросил Морай. 
     - Когда-то меня звали Мари, - сказало (сказала?) существо.  – Но это было так давно, что я и сама уже сомневаюсь – а было ли это на самом деле? Впрочем, сейчас это уже не имеет значения, всё, что я хочу – чтобы вы выслушали меня. 
     Поразительнее всего, что мы с лейтенантом не последовали примеру наших «бравых» солдат, а действительно приготовились слушать это порождение пещерного мрака.  Впрочем, я погрешу против истины, если припишу это нашему исключительному хладнокровию.  Более вероятным мне кажется объяснение, что к тому времени здравый смысл уже частично покинул нас, и мы с Мораем пребывали в состоянии некого умственного оцепенения.  Как бы то ни было, но, оставшись, мы (возможно, первыми из живых людей!) услышали удивительнейшую и одновременно чудовищную историю. 
     Мари родилась в самой обыкновенной семье простолюдина, где помимо неё было ещё четверо детей.  Её отец с осени до весны добывал медь в штольнях, а по весне гонял телят на горные луга, либо же нанимался бурлаком на барки, которыми сплавляли медь по реке Чус-Ве.  Мари, как старшая в семье, помогала по хозяйству матери.  Ничего особого от жизни она не ожидала и в будущем видела себя женой такого же полуграмотного мужика, каким был её отец.  Видит бог, для неё это была бы лучшая доля, да только судьба распорядилась иначе. 
     Однажды осенью, когда Мари едва исполнилось шестнадцать, в их деревне появился всадник, который сообщил, что барону Глицу требуются молодые женщины для работы в замке.