- Если я правильно вас понял, вы предлагаете лезть туда?
     Сказав это, он указал пальцем на дыру в стене. 
     - Именно, господин комендант! – сказал Морай.  – Надеяться на «авось», памятуя об опасности бежавшего преступника, было бы… несколько легкомысленно.  Кто поручится, что следующей ночью, используя подземные ходы, он не вылезет в чьей-нибудь спальне? Я думаю, что мы с капитаном Брико да ещё пара-тройка надёжных ребят вполне могли бы справиться с этой задачей.  Не так ли, капитан?
     Морай лукаво посмотрел на меня. 
     «Что за безумец!» – пробормотал я себе под нос и выдавил:
     - Да!
     Мысль о том, что предстоит лезть в этот каменный склеп, где в полной темноте прячется беглый изверг и душегуб, приводила меня в ужас, но отказаться, тем самым продемонстрировав свою трусость, было для меня попросту невозможно. 
     Приготовления заняли несколько минут.  Мы с лейтенантом засунули за пояса по пистолету, а в качестве дополнительного оружия каждый прихватил кинжал (свой я засунул за голенище сапога), поскольку посчитали неразумным соваться в узкий каменный лабиринт с саблями.  Двоих солдат, идущих с нами, вооружили мушкетами.  Я искренне жалел, так это о том, что дорога каждая минута, и нет времени сбегать за схемой подземелий, нарисованных рукой Горгота. 
     Первым в дыру полез один из солдат.  Должен сказать, что пока он спускался, никто из нас не проронил ни слова – так велико было наше напряжение.  Я уверен, что каждый в эти мучительные минуты ждал, что вот-вот откуда-то из тьмы выскочит беглый разбойник и с дикими воплями кинется на несчастного парня.  Впрочем, солдат спустился вполне благополучно.  Он встал на ноги, поднял вверх рудничную лампу (у каждого из нас была такая) и крикнул, что мы тоже можем спускаться. 
     Не могу сказать уверенно, зачем старому Глицу понадобился вертикальный ход без единой ступеньки, возможно, он задумывался для снабжения помещений замка свежим воздухом, но впоследствии потерял своё первоначальное значение.  Не знаю.  Могу сказать только, что ход этот был чрезвычайно узок, так что меня время от времени посещало неприятное чувство, словно я замурован в этих стенах.  Стены, кстати, изнутри были изрядно выщерблены, так что нога всегда без труда находила опору, и я ничуть не удивлялся, что беглец спустился вниз безо всяких верёвок, видимо, просто цепляясь за неровности. 
     - Осторожно, господин капитан! – услышал вдруг я, и в тот же миг сорвался.  Сердце на мгновение сжалось, но, к счастью, пол был уже близко, и я приземлился, гулко стукнув подошвами сапог.  Вслед за мной неуклюже спрыгнул Морай. 
     Я оглянулся.  Мы стояли посреди тоннеля, высотой немногим более человеческого роста, но достаточно широкого: трое могли пройти в нём плечом к плечу.  Вскоре выяснилось, что в одном направлении тоннель заканчивается тупиком, и нам не оставалось ничего иного, кроме как идти всем в одну сторону. 
     Мы шли погружёнными во тьму коридорами тайной стороны замка Глиц, коридорами, созданными неизвестными строителями с мрачными целями.  Запах сырости, плесени и ещё чего-то тошнотворного действовал угнетающе, навевая неуместные для здравомыслящего человека (каковым я привык считать себя) мысли о заброшенных склепах, бряцающих цепями призраках, живых мертвецах и прочих мерзостях.  Морай, судя по его широко раскрытым глазам и лицу, которое было бледнее обычного, испытывал те же чувства, но, как и я, вида не подавал.  Солдатики же не стеснялись своего испуга и периодически осеняли себя крестными знамениями, а один, который шёл впереди, что-то бормотал под нос, очевидно, некие заклинания-обереги, принятые в его варварских краях. 
      Казалось, само время застыло, пока мы шли по этому бесконечному коридору.  Но в какой-то момент ставшая уже привычной затхлая вонь вдруг сменилась новым, непривычным запахом, каменная кишка оборвалась, и наш отряд в нерешительности остановился перед большим чёрным пространством.  Шедший впереди солдат опустил лампу вниз, и мы увидели, что под ногами уже не одинаковые плиты, а монолитная, неровная каменная поверхность. 
     - Чёрт возьми! – воскликнул Морай.  – Мы в штольне! Карта колдуна не врёт!
     Голос его прозвучал непривычно гулко.  Я вздрогнул. 
     - Однако, что вы предлагаете, лейтенант? – спросил я, неприятно удивившись ноткам страха в собственном голосе.  Всё-таки, подземные лабиринты – не моя стихия. 
      Морай не ответил, ибо в этот момент пытался определить размеры штольни.  Для этого поднял свою лампу вверх на всю длину вытянутой руки, но потолка так и не увидел. 
     - Похоже, это не штольня, - пробормотал он.  – Это пещера. 
     Я невольно присвистнул от удивления, и свист мой, многократно отражённый сводами пещеры, заставил меня же поёжиться. 
     Лейтенант приказал одному из солдат оставаться с лампой у выхода из пещеры, а мы разбрелись в разные стороны, оставаясь, впрочем, в пределах видимости. 
     Грот, в котором мы находились, был огромен.  Я решил, что размерами он вполне может тягаться с тронным залом летнего дворца Его Императорского Величества.  Вот только в отличие от гладкого и идеально ровного дворцового пола, пол этого «зала» представлял собой невообразимую мешанину каменных глыб, причудливых наростов и огромных ледяных сосулек, некоторые из которых были в рост человека. 
     Меня так зачаровало великолепие этих Аидовых палат, что я начисто забыл о цели нашей миссии.  Для меня, боевого офицера, это было не просто непростительно, это было преступно.  Оказавшись рядом с каменной стеной, края которой терялись в окружающей подземной тьме, я решил, что достиг пределов пещеры, и повернулся, дабы оповестить об этом своих спутников.  Едва набрав в лёгкие воздуха и открыв рот, я замер, почувствовав за спиной чьё-то присутствие, а в следующий миг ощутил на горле ледяную сталь ножа. 
     - Дёрнешься – прирежу! – сипло сказал беглый преступник.  В том, что это именно он, у меня не осталось никаких сомнений, как не осталось сомнений и в том, что свою угрозу он выполнит, не колеблясь.  Я замер с фонарём в вытянутой руке, невольно морщась от невыносимой вони годами не мытого тела и смрада, исходящего из гнилозубого рта. 
     - Пистолет! – выдавил Кризун.  Каждое слово давалось ему с трудом, а дыхание было хриплым и неровным, как у больного чахоткой, видимо, сказывалось долгое сидение в каменном мешке и скудное питание.  Я подумал, что даже если оставить его на свободе, дни его сочтены – можно обмануть людское правосудие, но Божественное правосудие рано или поздно восторжествует. 
     Пистолет я не выпускал из рук в течение всей подземной экспедиции и отдавать его разбойнику, разумеется, не собирался, впрочем, воспользоваться им я тоже не мог, а потому просто разжал и выронил.  Пистолет выскользнул, упал на покрытые тонкой коркой льда камни и выстрелил.  Звук выстрела, усиленный эхом, был оглушителен.  Пуля, отрикошетив от ближайшего каменного нароста, высекла сноп искр и обрела вечное успокоение где-то в недрах пещеры. 
     Лейтенант Морай с солдатами рванул ко мне. 
     - Чёрт возьми, капитан, что…, - он не закончил фразу, потому что увидел меня во власти беглого убийцы. 
     - Стоять! – завопил Кризун.  – Ещё шаг, свиньи, и я прирежу его!
     Он сбил с меня треуголку, вцепился рукой мне в волосы на затылке, запрокинул мою голову и всё ощутимее давил острием клинка на шею.  Рука его заметно дрожала, и я всерьёз опасался, что из-за этой дрожи он и впрямь воткнёт свой нож в моё горло. 
     - Послушай, мерзавец, брось эти игры! - сказал Морай.  Сказал спокойно, словно разговаривал не с обезумевшим от голода, холода и отчаяния преступником, а отчитывал провинившегося солдата. 
     - Послушай, Кризун или как тебя там, - продолжал лейтенант.  – Перед тобой только две дорожки.  Первая: ты отпускаешь капитана, сдаёшься нам, возвращаешься в тюрьму, где тебя ждёт мягкая постель из свежей соломы, миска похлёбки, кусок хлеба и отпущение грехов.