- А что со стенами? - после нескольких лет работы в психушке Аннушкин привык, что пациенты оставляют на обоях самые неожиданные послания. 
     - Сарочка оказалась большой затейницей.  Как напьётся, так берёт фломастеры, краски, мелки.  Да что угодно! И давай тут рисовать.  Часами рисует, пока не успокоится.  Потом засыпает.  Потом ещё какую-то фигню творит.  И так по кругу. 
     Как правило, настенной живописью пациенты увлекаются уже на той стадии, когда психические функции изрядно нарушены.  Никаких великих творений ожидать от больных не приходится.  Озёрская знала лишь одно исключение.  Некий физик каждую весну сам приходил в местную клинику.  За небольшие деньги фактически арендовал у знакомого главврача палату.  Где-то в апреле впадал в частичное безумие и начинал покрывать обои частоколом формул, расчетов и чертежей.  Спустя ровно месяц в больницу приходили представители ВПК и фотографировали всё это хозяйство, чем обеспечивали новый прорыв в российской оборонке.  Правда, тому профессору не нужны были ни мелки, ни краски.  Он вполне обходился собственным…
     - Она как-то пыталась объяснить Вам смысл своего творчества?
     Да сколько можно перебивать внутренний голос? Она же думает! Озёрская недовольно поморщилась вышла в коридор.  Игнатий будет еще долго возиться с пациенткой.  Наверняка, еще и гипнозом воспользуется.  Не там ищет.  Тут же всё на поверхности, надо только прочувствовать. 
     Аннушкин тем временем сам находился под гипнозом каббалистических узоров, которые струились по стенам комнаты на уровне человеческого роста, иногда волнами вздымаясь к самому потолку, теряясь во мраке.  Здесь хватало и текста, если только этот поток смыслов можно было назвать текстом.  Размещенные тут и там схемы создавали какой-то безумный оккультный узор.  Среди хаоса символов настойчиво заявлял о себе повторяющийся паттерн: “айн ор”.  Нет света, если переводить буквально.  Почему Сара проигнорировала вторую часть этой каббалистической формулы, оставалось только догадываться. 
     - Конечно, пыталась.  Сказала, что это её курсовая. 
     - Прошу прощения?
     - Понимаете, родня поставила Сарочке условие: хочешь весело жить, изволь получить высшее образование.  И не какое-нибудь, а достойное, настоящее и вообще.  Вот она и пошла в архитектурный на дизайн.  И даже что-то там посещала, сдавала.  Вот, курсовая такая у неё оригинальная. 
     - В архитектурный на дизайн? Там разве есть дизайнерский факультет?
     - А он теперь везде есть.  Надо же быть в тренде. 
     - Надо, - неуверенно согласился Игнатий. 
     - Не верите насчет курсовой? - догадалась Лиза.  - Я тоже не верила.  Пока сюда замдекана их не заявился.  С зонтиком и в рваном костюме.  Искал Сару.  Кстати, это сегодня было. 
     - Я думал, у вас тут секретная охраняемая зона.  И как он нашёл этот адрес?
     - Вот-вот, я о том же.  Но, думаю, тут сарочкина мама постаралась.  Понимаете, у неё мать как три Розы.  И по обхвату талии, и по силе надзора.  Вполне могла позвонить в универ, потом с той же Розой состыковаться.  Да черт их разберет! Все равно этот гражданин здесь долго не задержался.  Я даже слушать его не стала, просто показала эту комнату.  Офигел он знатно.  Только стоял и качал головой.  Потому достал вдрызг разбитый мобильник, позвонил типа кому-то и ушел.  Странный тип.  Хотя, может у дизайнеров так принято - по неработающему телефону болтать… Кстати, после него эти дрейдлы и начали хулиганить. 
     Озёрская задумчиво бродила по квартире.  Темнота ничуть не мешала этой прогулке.  Перед внутренним взором послушно возникали привычные аллеи тимирязевского лесопарка.  По ним Светлана и гуляла, приводя в порядок мысли.  Она не верила ни в рассказ пациентке о загадочной Саре, ни в мистический скрежет за стенкой.  Но не верила она и в безумие Лизы.  Вообще, бегство в болезнь, стремление всё свалить на собственный разум - любимый прием многих людей.  Очень легко защищаться таким образом: от сложного выбора, от прошлого, от желаний… От чего же бежит Лиза?
     За стенкой раздавался вкрадчиво-слащавый, но властный голос Аннушкина.  Непризнанный гений гипнотерапии.  Нет, завидовать нехорошо.  Всё-таки признанный.  Вот пусть и самоутверждается.  Посмотрим, что он там раскопает.  Светлана же услышала достаточно, чтобы всё понять.