Но все же… Любка не чувствовала себя в безопасности…
     За нею потянулось ее прошлое, внезапно начиная угрожать.  Первое, с чем ей пришлось столкнуться, что все девчонки из села, которых она раньше считала подругами, разошлись в разные стороны.  На третьем курсе теперь дружили между собой только Лена, Таня и Паня, а на втором Наташа и Люда.  Иногда к ним приходили Валя, или Катя и Нина.  Между собой они даже не здоровались, пробегая мимо.  И у всех у них появилось много подруг, которых Любка стеснялась.  Когда она к ним приходила, они словно бы не замечали ее, и за то время, пока она сидела и слушала их разговоры, могли ни разу к ней не обратиться.  И чаще говорили о чем-то таком, в чем она не разбиралась, или о людях, которых не знала. 
     И она вдруг осталась одна…
     Кроме нее в этот год в это училище никто поступать не стал.  Ольга Яркина выбрала медицинское, Инга теперь была под Рязанью, одна Катька подалась в Пермь на механический завод, при котором тоже было училище, остальные или пошли в девятый класс, или она ничего о них не знала.  Зато теперь в ее группе было трое «интернатских».  Таня и Настя из противоположного класса, и Ирина из ее класса. 
     Любка так распереживалась, когда увидела их на занятиях, что забыла свое имя.  И сразу же вызвала на себя усмешки.  В школе со всеми тремя отношения у нее были враждебные, она не раз и не два сталкивались лбами со всеми тремя, не наладив отношения до последней минуты в школе.  А теперь их было трое, и в отличие от Любки у всех троих был опыт выживания в подобных коллективах. 
     Первые дни и Танька, и Настя, и Иринка с удовольствием рассказывали, как Любку унижали в классе, озвучив все обидные клички, которыми ее изводили со второго по седьмой класс, до той самой драки с Васькой и внезапной дружбы с Ингой.  И немного понадобилось времени, чтобы все в группе узнали о странной болезни, которую они воспринимали несколько иначе. 
     И сразу же возле Любки на некоторое время образовался вакуум. 
     Любка ходила молча, стиснув зубы.  Опровергать или что-то доказывать она не стала.  Стипендию им платили — и она могла уехать в любой момент к той же Инге, которая звала ее к себе в каждом письме.  Но пока на нее не нападали, она не торопилась, стипендия у Инги была вполовину ниже.  Кроме того, она вдруг начала разбираться в тех вещах, о которых говорилось в комнатах Наташи с Людой или Тани и Лены.  Ее начали узнавать, теперь с ней здоровались, девочки охотно знакомили ее со своими парнями и брали на «дело».  Страдовали по огородам, по колхозным полям и по дачным наделам — скудная курица на каждый день и рожки хоть кому надоест, и пока была возможность, девчонки себе не отказывали в удовольствиях.  Впервые Любка могла есть сколько яблоки, сколько влезет, груши, сливу, которые в их село привозили редко.  Местные парни открывали им двери своих огородов или дачных участков, выбирали яблони, рвали охапками цветы, иной раз свои собственные — и им оставалось лишь собрать урожай в пакет.  Теперь девчонки ее подкармливали, как будто вспомнив, что когда-то они были вместе, делились косметику, своей у нее пока не было, или одалживали свои вещи, иногда отдавая насовсем.  Школьных костюмов у Любки теперь было несколько, одно серебристое платье из люрекса и с затяжкой, которую ей все же удалось расправить.  Конечно, хорошие вещи девчонки отправляли в посылке домой, но забота была приятной. 
     Заходили к ней девчонки редко, но когда заходили, в ее комнате становилось тесно.  Кто-то из группы обязательно да заглядывал на огонек.  Сначала как бы невзначай, а потом поздороваться или поговорить о ком-то, собирая сведения об интересующих людях. 
     Через какое-то время Любка начала понимать — никому до ее прошлого нет дела.  Девчонки ее изучали, присматриваясь, приглядываясь, примериваясь.  А потом на занятиях появилась местная Светка Демина, которая почему-то пожелала сесть именно с ней, пригласив сначала в гости, а потом в конноспортивную секцию. 
     Через две недели ситуация круто переменилась, теперь в меньшинстве и в изоляции оказались Таня, Ирина и Настя.  Они жили втроем там, а вся остальная группа во главе со Светкой Ибрагимовой и Иринкой Бариновой здесь, а сбоку Любка Ветрова, которую еще не приняли, но и не отринули.  Любка жила как привыкла, сама по себе, одна в двухместной комнате, заваленной цветами. 
     
     Первой изоляции не выдержала Таня. 
     Когда Любка зашла к Ольге передать послание от куратора, Танька вдруг накинулась на нее с кулаками, обвинив, что та мешает им жить.  В голосе ее было столько отчаяния и силы, которые Любка никак не ожидала, что на мгновение она растерялась, пропустив удар в нос.  Удар был сильный — искры посыпались из глаз.  Любка врезала ей с меньшей силой, никакой злости не испытывая.  И чуть не пропустила удар сковородкой, с которой на нее теперь уже набросилась Иринка.  Чудом Любка успела перехватить руку и дернуть ее на себя.  Сковородка ударила Таньку между глаз — теперь искры посыпались у нее.  Они сцепились, вываливаясь в коридор. 
     На шум выбежала Светка Ибрагимова и закричала. 
     И тут как-то разом все успокоились и смогли, наконец, поговорить. 
     Обвинения Любка отвергла, призывая свидетелями девчонок, подтвердивших, что она даже не заикалась ни про ту, ни про другую, ни про третью. 
     
     На этом вроде бы можно было поставить точку, это был первый и последний раз, когда в училище им пришлось выяснять отношения, но на этом дело не закончилось.  Второй раз столкнуться пришлось уже с двумя грозными подругами из группы прядильщиц. 
     
     Обе они претендовали на какое то особое положение в общежитии. 
     Одну звали Галка-каратистка.  По ее рассказам она долгое время изучала каратэ у себя в городе, и очень гордилась тем, что из секции ее поперли за то, что сломала кому-то несколько ребер, и будто бы даже состояла на учете в милиции.  Спорт этот был нелегальным, заниматься им могли лишь избранные.  После столь легендарного прошлого, быть «не крутой» она не могла себе позволить.  Вторая девчонка, по кличке «Война», которая всюду сопровождала ее, была выше Галки на целую голову, ввязывалась во все драки, затеянные Галкой, пропагандируя статус своей подруги. 
     Что это было — страшная обида, желание поставить ее на место, или и то, и другое, или что-то иное — Любка так и не смогла понять.  Но внезапно после той драки они переключили внимание на нее.  Обычно они праздно шатались по коридору, а тут вдруг подошли к ней, когда она возвращалась с занятий. 
     — Ты чего здесь свои порядки устраиваешь? А? — Галка толкнула ее, наступая. 
     Любка устояла, повернувшись к ней лицом. 
     — В смысле? — не поняла она, немного испугавшись.  Девчонок было двое. 
     — Ты чего устанавливаешь свои порядки? — повторила вопрос уже Война, обходя ее сзади. 
     — Какие? — снова не поняла Любка, соображая, о чем вообще идет речь. 
     — Если я еще раз увижу тебя у старшекурсниц, я тебе башку оторву! — снова наступила на нее Галка.