Если б матери дома не было – вообще забил бы на уроки. 


     - Ну, ребята, так как сегодня у нас с вами занятие не запланированное, домашнее задание я спрашивать у вас не буду, - сказала Капуста.  – Ни учебников, ни тетрадей по истории, как я понимаю, у вас с собой нет.  Поэтому достаньте листочки и просто записывайте всё, что я буду рассказывать.  А потом просто вложите эти листочки в свои тетради. 


     Девки и ботаны тут же зашуршали листочками, Касьян опять взялся за рисование (хотя сделал вид, что собрался записывать каждое слово), я же сложил голову на руки и закрыл глаза.  Буду просто слушать. 


     Капуста начала вещать.  Её голос звучал все тише и тише, будто проваливался куда-то.  Я понял, что ещё чуть-чуть и усну.  А спать во время урока мне не хотелось: заметив подобное, Капуста легко могла обосрать перед всем классом. 


     Стук в стекло. 


     Точь-в-точь такой же, как вчера, когда мне приглючилась муха с человеческим черепом. 


     Сон пропал.  Очко слегка заиграло.  Я резко открыл глаза и выпрямился. 


     В классе стояла полнейшая тишина.  Все сидели неподвижно, будто окаменели, а Капустина стояла у доски, открыв хавальник, глядя в одну точку, как памятник самой себе. 


     Что за лажа такая?


     Не успев ничего сообразить по этому поводу, краем глаза я усек, что на улице, прямо перед окном, кто-то стоит.  Понимая, что кабинет истории находится на втором этаже, а, значит, никто за ним стоять не может, я повернул голову. 


     Это был Базуй.  Совершенно голый и мертвый. 


     То, что он мертв, сразу догадался бы и последний дебил.  Потому что у живых не бывает такой бледной, покрытой синими пятнами, кожи; у живых не бывает мутных гнилых глаз; но самое главное – у живых не бывает таких уродливых проломов в голове.  У Базуя же половина черепа напоминала смятую пивную банку.  Внутри что-то шевелилось.  Сначала я подумал, что это шевелятся мозги, но, чуть приглядевшись, понял, что это не мозги, а опарыши.  Белые, толстые, в полпальца длиной. 


     Левая рука Базуя висела вдоль тела, а правая была согнута в локте.  Он еще раз постучал в стекло ногтём.  Под ногтями у него была земля, и меня это нисколько не удивило – а что еще должно быть под ногтями у того, кто выбрался из могилы?! Затем Базуй (или тот, кем он там стал) повернулся ко мне боком, выпрямил руку и показал ею куда-то вдаль. 


     Только тут я увидел, что местность за окном вовсе не та, которая должна там быть.  Из окна кабинета истории должно быть видно футбольное поле, прямо за которым стоит мой дом.  И всё.  А сейчас я видел огромное, до самого горизонта, болото из жидкой зеленовато-бурой грязи, в которой что-то мерзко копошилось.  Небо над болотом было такого же зеленовато-бурого цвета.  А вдалеке, на границе грязи и неба стояла полуразрушенная церковь, та самая, что стоит у нас за оврагом.  На неё-то и показывал Базуй. 


     - Мухи ждут, - сказал он.  Когда он говорил, изо рта у него сыпались опарыши.  Было это так гадостно, что я понял – сейчас сблюю.  Я зажмурился и изо всех сил стиснул зубы, чтобы не дать потоку блевотины выплеснуться наружу. 


      - Денис, тебе плохо? – голос Капусты.  – Выйди, если надо. 


     Глаза слезились, блевотина тонкими струйками текла между пальцев рук, которыми я зажимал рот, живот крутило.  Одним словом, херово.  Ничего не видя, распинав чьи-то рюкзаки и пакеты, я выбежал из класса, добежал до туалета и упал перед ближайшим унитазом на колени.  Прямо на зассаный, обхарканный пол. 


     Отправив в унитаз всё, что съел на завтрак, я поднялся с пола, умылся, прополоскал рот, вытер сопли, подождал, пока перестанут трястись руки, и стал соображать, что же со мной творится.  Грибы-галлюциногены я не жру, траву не курю, даже нацвай не потребляю, бухаю в меру.  Отчего ж меня так глючит-то в последнее время? Это ж надо – заснуть на уроке и увидеть во сне Базуя, да ещё мертвого! Опупеть не встать! Уж не схожу ли я с ума, как Ксюша? Или Вася? Этого только не хватало! Н-да. . .  Вот появится Базуй, надо будет рассказать ему, в каком виде он мне приснился.  Хотя…


     Почему-то меня не покидало ощущение, что сон этот – правда, и Базуй не сбежал из дома, а на самом деле лежит где-то мертвый, и в башке у него вместо мозгов копошатся черви. 


     *


     Я хотя и раздолбай, но не бивень тупой, как Касьян какой-нибудь.  В общем, башка у меня заработала.  Стал я размышлять над тем, что увидел.  Если, думаю, Базуй мне в таком виде явился – неспроста это.  Мертвяки (а в то, что Базуй мертв, я вдруг поверил окончательно) просто так не являются.  Я вернулся в класс, сел за парту и, не отвлекаясь на дурацкие вопросы Касьяна, стал думать. 


     Зачем вообще призраки приходят к живым? Я начал вспоминать все фильмы про привидений и живых мертвецов, какие когда-либо смотрел.  Я фильмы ужасов не шибко люблю, боевики или порнуха – другое дело.  Но, судя по этим фильмам, ситуация складывалась херовая: Базуй приходил меня либо просто убить, либо убить да еще и схавать мои мозги.  с другой стороны, зачем ему тогда на церковь показывать? В церкви разгадка.  Может, там его тело лежит? Вот только что Базую в церкви делать? Хотя… Нажрался, наверное, с какими-нибудь бандюками бодяги, в залупу полез, а те его накернили по башке да в церкву-то тело и сволокли.  А что? Мало что ли Базуй люлей получал из-за того, что бухал с кем попало?! Да запаришься считать!


     Тут звонок зазвенел.  Пацаны курить побежали, а я к Капусте подошел. 


     - Ты что-то хотел, Денис?


     - Ольга Юрьевна, а вы про церковь разрушенную, ну, которая за оврагом, что-нибудь знаете?


     Капуста на меня болты вылупила (Ещё бы! С каких это пор Черепанов с подобными вопросами стал подходить?!):


     - Кое-что знаю, - сказала.  – А что именно тебя интересует?


     - Всё, - ответил я.