Однако теперь Крис знал из своего немалого опыта, что такое действительно бывает.  Шрамм излучал силу и уверенность.  С лёгкой улыбкой он наблюдал за творящимся в зале.  Лицо его было спокойно и безмятежно.  Крису показалось, что Шрамм наблюдает за окружающими с лёгкой иронией.  Так смотрит умудрённый годами муж на резвящихся детей только начинающих свой жизненный путь.  Кто знает, что уготовила им жизнь - счастливое, спокойное будущее или трудную дорогу полную невзгод и потерь. 
      Когда лицо Шрамма было приближенно экраном Крис смог рассмотреть его получше.  Пепельный блондин с серыми глазами и резко очерченными скулами наверняка нравился девушкам, хотя и нельзя было сказать, что он был красавчиком.  С правой стороны его щёку пересекал длинный тонкий шрам.  Он начинался с середины широкого лба, пересекал бровь (наверняка, если он закроет глаз, на веке тоже будет рубец, - подумал Крис, - удивительно как не пострадал глаз) и оканчивался на середине щеки.  На левой скуле малозаметной галочкой замер ещё один. 
     - Да потрепала парня жизнь, - заметил Крис.  – Он, что всегда такой общительный?
     - Мартин Шрамм вообще молчун, - пояснил Максимилиан.  – Говорит только тогда, когда его спрашивают.  На вопросы отвечает, но только на те которые захочет. 
     На некоторое время в комнате воцарилась тишина.  Экран погас, и Максимилиан встал со своего кресла. 
     - Пойдёмте Крис, я хочу, чтобы вы немедленно познакомились с ними поближе. 
     * * *
     3 марта 1942 года. 
     Антарктика.  Острова Терпения. 
     Археологический лагерь «Пандора». 
     П
     рофессор Брантнер с наслаждением грел ладони о горячую кружку с кофе.  Холод, так донимавший его в начале раскопок, уже стал чем-то привычным и неизбежным.  Теперь ему даже казалось забавным, что воздух, выдыхаемый им, превращался в кристаллики льда и опадал к его ногам. 
     Профессор с удовлетворением наблюдал за работой своих людей сверху.  Под его ногами находилось цель их экспедиции.  Брантнер знал, что он на пороге великого открытия. 
     Со злорадством он думал о своих коллегах из Лондона и Парижа, Вашингтона и Москвы.  Эти «светила науки» всю свою жизнь копались в библиотечной пыли и зарывались с головой в ничего не значащие манускрипты.  Открыв значение пары символов, или правильно склеив разбившуюся в далёкой древности рухлядь, они считали свою жизнь свершившейся.  Эти болваны охали и вздыхали над всякой ерундой, не замечая, что настоящие, стоящие открытия, под их носом.  То, что вскоре предстояло извлечь из-подо льда его людям, произвело бы в научном мире настоящую сенсацию.  Да, что там сенсацию, ЭТО просто перевернуло бы представления о прошлом человеческой цивилизации.  Теория Дарвина была бы скомкана и выброшена в мусорную корзину.  А вместе с ней ещё пара десятков «фундаментальных трудов» надутых болванов называющих себя учёными.  Брантнер был уверен, что история может говорить только с такими как он. 
     Двадцать лет назад он со своей теорией был освистан на Лондонском конгрессе археологов.  Над ним тогда посмеялись как над глупым мечтателем и фантазёром.  Теперь Брантнер заслуженно торжествовал. 
     * * *
     Согласие работать в составе Аненэрбе изменило его жизнь.  Он ожил, воспрял духом.  Чем он занимался раньше? Грабил с кучкой подонков захоронения и продавал свои находки на Чёрном рынке.  Правда, всё это приносило немалые доходы, и за последние десять лет, он смог скопить более чем приличный капитал.  Но деньги не смогли заменить того чувства удовлетворения, которое он испытал, узнав, что его теория была во многом правильна.  Ему объяснили, что достижения древних не могут принадлежать всем, они должны принадлежать достойным. 
     Брантнеру было дано в полное подчинение два десятка неглупых учеников и неограниченные средства на его исследования.  Его сопровождали и охраняли солдаты специального подразделения Тотенкопф.  Отличная дисциплина и высокий уровень подготовки этих парней производил на него приятное впечатление.  К тому же он уже мог убедиться в их профессионализме. 
     Год назад на раскопки, которые они проводили в Иране, напали местные дикари-разбойники.  Их было около сотни, но это нисколько не смутило капитана Бутта командовавшего охраной лагеря.  В результате его грамотных приказов, через несколько минут, нападавшие были рассеяны, оставив после себя три десятка трупов. 
     Вместе с первоклассной охраной Брантнеру были обеспеченны прекрасные сопроводительные документы.  В какую бы богом забытую дыру они не приезжали им, везде оказывалось радушие и любая помощь.  Стоило только намекнуть, что ему что-то не хватает как это «что-то» немедленно появлялось.  Профессор не был этому удивлен, потому что знал, как важны его поиски. 
     Да и средства Третьего рейха тратились не зря.  За три года группа Брантнера побывала в десятке стран, где вела раскопки и собирала необходимую им информацию.  Была проанализирована куча ничего незначащих фактов, перевёрнуты тонны земли и песка, потрачена куча денег.  Но профессор был терпелив, он знал судьба не оставит его, и поможет ему в его поисках. 
     И вот полтора года назад появились первые положительные результаты.  Брантнер нашёл старинное захоронение одного из индийских махараджи, с трудом поддававшиеся датировке.  Среди дорогих безделушек была найдена карта, выполненная на камне.  Скорее всего, раньше она представляла собой часть панели со стены какого-нибудь зала.  Размер её был довольно внушителен – два с половиной метра в длину и два в ширину.  Объекты, отмеченные на карте, выделялись драгоценными камнями.  Однако удивителен был именно внешний вид карты.  Стиль её начертания был таков, что любому невежде была ясна её уникальность.