В «коробке» Игорек просидел несколько часов.  Потом долго слонялся по заросшим бурьяном улицам.  После увиденного черные пустые окна недостроенных серых домов не пугали.  Мальчик вообще мало что замечал вокруг себя.  Смотрел под ноги и вспоминал пережитый ужас.  Думал, что делать дальше.  Возвращаться домой он боялся, но и оставаться на улице ночью – не лучшая затея. 
      Когда начало смеркаться, Игорек направился в деревню.  На своей улице он встретил деда Ивана – старика из первого домика.  Высокий и худой, он получил среди детей прозвище Кащей.  В отличие от сказочного персонажа дед Иван обладал добрым нравом. 
      – Игорь, ты что ли? – удивился старик. 
      – Здравствуйте, – смущенно сказал Игорек. 
      – Добрый вечер.  Что-то ты припозднился.  Не детское время ужо.  Твои родители ужо приехали.  Автобус недавно был. 
      – Приехали? – обрадовался Игорек. 
      – Ага, беги давай, а то ремня получишь от отца.  Ишь, сова. 
      – Спасибо, дед Иван. 
      – За что?
      Старик удивленно заморгал.  Но Игорек уже мчался домой. 
     
      На пороге Игорька встретила прохлада улицы.  Окна открыты? Мальчик вспомнил, что не выключил плиту.  К приходу родителей дом, наверное, был полон газа. 
      Мальчик ступил шаг и зажал рот рукой, к глотке подкатил горький ком.  Сильный кислый запах дурил голову. 
      Не отнимая ото рта ладони, Игорек зашел на кухню.  Пятна не было.  Наверное, мать наконец-то отмыла. 
      Под ногой чавкнуло.  Игорек зажег свет.  Глаза расширились.  По полу стелилась дорожка темно-желтой кашицы.  Она вела в прихожую, заворачивала в другую, а потом…
      – Мама!
      Игорек ворвался в комнату родителей.  Из телевизора кричали, спорили какие-то люди, сидевшие полукругом на бревнах.  Обычно в это время родители смотрели «Дом-2». 
      На кровати – огромное темное пятно.  Вздымалось и оседало.  Дышало тяжелым хрипом.  Источало страшную вонь и жар. 
      Дрожащая рука Игорька коснулась выключателя, вспыхнула лампа.  Игорек завизжал. 
      На испачканном одеяле возвышалось грязеподобное нечто, с макушки постоянно стекала безобразная влажная масса.  Из левого бока торчала белая рука с тонкими пальчиками, золотым колечком, с правого свисала загорелая, сильная, с рыжими волосами.  Спереди и сзади, изогнувшись по-паучьи, в постель упирались ноги.  Пара женских, пара мужских.  Бесформенную кучу венчала запрокинутая голова. 
      – Мама?
      Мир пошатнулся.  Игорек оперся о стену. 
      Голова на вязкой темной массе поднялась.  То была голова матери.  Она посмотрела на Игорька кукольными глазами и сказала:
      – Спасибо, сынок, что дал мне жизнь. 
      – Ч-что?
      – Твоя вера была столь сильна… Она открыла дверь мне в этот мир. 
      Игорек тихо заплакал, отшатнулся. 
      – Нет, нет, не уходи.  Иди ко мне.  Мамочка тебя успокоит, – ласково произнесло нечто. 
      – Кто ты? Почему?
      – Сынок, ты не узнаешь свою маму?
      – Ты мне не мать! Исчезни! Что ты сделало с моими родителями?!
      В середине горы грязи что-то зашевелилось, вздулось, лопнуло, явив строгое лицо отца. 
      – Игорь Станиславович, это что за безобразие! Ну-ка снимай штаны. 
      Темно-рыжая масса привстала на ногах, неловко ступила к краю постели. 
      Игорек сорвался с места. 
      – Стоять, дрянной мальчишка! – рявкнул голос отца. 
      Игорек влетел на кухню, схватил полотенце для рук, смочил и принялся искать остатки пятна на плите.  Должно же быть.  Откуда-то оно вылезло. 
      Мальчик заметил темно-коричневые потеки на боковой стенке.  Но в щель между плитой и кухонной стойкой не протиснуть даже детскую ладошку.