Под высоким потолком терминала стали загораться плафоны.  «Прощай, баб Шура.  Я обязательно приеду к тебе на могилку, в эти же выходные.  Она, наверное, вся заросла, но я отыщу.  Сам все почищу, приведу в порядок».  С этими мыслями он и поднялся из-за стола.  И тут же едва не сел обратно.  Голова закружилась.  Перед глазами пробежала непонятная рябь.  Он глядел будто в воду, и по ней прокатилась волна. 
     - УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! – ожили гигантские громкоговорители, – ОБЪЯВЛЯЕТСЯ РЕГИСТРАЦИЯ НА РЕЙС Д 352…
     Его рейс.  И сейчас ему казалось будто все, что происходит вокруг, с ним когда-то уже происходило.  Так же оживились внизу люди, двинувшись к регистрационным стойкам.  Так же матери похватали детей.  Так же отцы принялись разбирать сомкнутые в единое каре багажные сумки.  И так же точно зашелестели лепестки информационного табло, выстраивая буквы и цифры в необходимом порядке:
     РЕГИСТРАЦИЯ
     РЕЙС
     Д 352…
     Он уже садился на этот рейс.  Рейс, который завершится катастрофой при заходе самолета на посадку. 
     «Состояние, когда человеку кажется, будто он заново переживает какое-либо событие, именуется дежавю.  И обусловлено оно нарушением атрибуции информации, компилируемой мозгом.  Иными словами, обеспечивая рассудочную деятельность личности, нейронная сеть вдруг дает сбой и воспринимает вновь поступившую информацию как архивную, то есть взятую из долговременной памяти». 
     Борис знал это, но с ним лично подобная неприятность случилась впервые.  «Наверное, коньяк», – подумал он, но вот отделаться от мысли, что верит наваждению, при всем желании все-таки не мог. 
     Все-все-все было таким же, как и тогда: матовый свет из-под высокого потолка, лестницы, спускающиеся и поднимающиеся по ним люди, голос из динамика, суетная очередь и… даже, стоящая в ее хвосте, худощавая рыжая девчонка.  Мало того, она еще и одета была во все оранжевое, как и тогда.  Когда? Он не знал, но такую деталь трудно забыть…
     Борис бы не удивился, если бы вдруг увидел в этой очереди себя.  Он несколько раз сморгнул, но наваждение продолжало его удерживать.  Мало того, тело стало ватным.  Почудилось, будто кисти рук стали пухлыми и тяжелыми, наподобие ладоней Микки Мауса.  Борис все-таки сел. 
     Положив руки на стол, он убедился, что они не распухли.  Сердечный ли это приступ был или, что другое.  «Может, и впрямь не лететь?»
     Наваждение потихоньку отступало.  Над плечом его склонился бармен, спросил: «Вам не плохо? Вы побледнели».  «Нет, – помолчав, ответил Борис, – ничего, все нормально.  – Он вытащил деньги.  - Только дайте мне еще коньяку.  Я хочу взять на борт». 
     
     * * *
     
     Огненный шар Солнца брезгливо погружался в кисельную пелену из бурых облаков, растянувшуюся по всему горизонту. 
     – Борт 85027, - прозвучал в наушниках голос диспетчера.  - Занимайте полосу 027. 
     – Чёрт, - выругался командир, - как минимум, это полтонны долой! В наборе придется почти полный круг делать!
     - Разрешите руление? - запросил «Вышку» второй пилот и повернулся к командиру.  – Не повезло нам, Петрович, «нашу» 09-ю вон, японец занял. 
     Целый круг! Вместо доворота на, каких-то тридцать градусов, с прямым выходом на воздушную трассу - полный разворот на 210 по «коробочке», схеме организации воздушного движения в зоне аэропорта с длинными прямыми участками.  Причем, все это время самолет будет интенсивно набирать высоту.  Двигатели будут работать в максимальном режиме.  Да уж, действительно, не повезло. 
     Для небольшой компании, родившейся из осколка некогда могучего Аэрофлота, и полтонны керосина с рейса подарок!
     - 85027, руление разрешаю по первой дорожке.  Полосу не занимать, о подходе доложить, – снова прозвучало в наушниках. 
     
     Звук турбин немного усилился.  Самолет тронулся и медленно покатил по бетону.  Борис смотрел на красный от закатного солнца пейзаж.  Место ему досталось возле прохода и «на волю» приходилось тянуться через пространство полного мужчины, занявшего место у иллюминатора.  Странное наваждение - будто бы он глядит на свою жизнь со стороны - прошло полностью.  Он снова жил своей жизнью, снова был на своем месте. 
     
     Самолёт покинул рулёжную дорожку и выкатился на полосу.  Красный отсвет лёг на лица, на переборку за спинами пилотов. 
     - Борт 85027 на предварительном, полосу 027 занял, - вступил в диалог с диспетчером второй пилот. 
     - 027-й, занимайте исполнительный, ВПП 027. 
     Самолёт продолжил движение, пока не замер, заняв позицию точно по центру полосы.  Обороты двигателя начали расти. 
     - Борт 85027 на исполнительном, - доложил Второй диспетчеру и, уже экипажу: - Показания авиагоризонтов согласованы, метки совмещены, обогрев ППД включен.  Я к взлёту готов!
     - Навигационные приборы в норме, ТКС согласован, самолет на оси ВПП, курс 267.  Штурман к взлёту готов!
     - Двигатели прогреты, механизация крыла выпущена, системы и агрегаты включены, табло отказов не горят.  Бортинженер к взлёту готов!
     Краткие, заученные фразы, скупые отработанные действия – пункт карты контрольных проверок «Перед взлётом», выполнен – можно взлетать. 
     - Ну, что полетели? – повернулся командир.  – Давай, Юра, проси взлёт. 
     
     Самолет свечой устремился в небо.  Ускорение прижало Бориса к спинке сидения, но ему было видно в иллюминатор, как стремительно уходит из-под них земля, как растекаются вширь горизонты и оседают вдали сугробы угрюмых облаков.  Впрочем, какие они угрюмые, теперь их верхнюю кромку закат красил в удивительный алый цвет. 
     «Все, теперь тревоге моей грош цена.