- Дано мне жало в плоть, ангел сатаны, – шептал Рем.  – Дано мне жало в плоть… Жало в плоть…
     
     Из его носа потекла кровь.  Сломанные зубы резали язык. 
     
     - Смерть искупает грех.  Всегда искупает.  Смерть.  Смерть.  Покорность.  Благодарность…
     
     Оставляя позади себя шлейф черного дыма, в тоннель въехал старенький тягач.  Сонно зевая, водитель потянулся за гамбургером.  Прилипшая к лобовому стеклу стрекоза все еще дергалась.  Включились дворники, размазав ее внутренности о стекло.  Водитель выругался.  Пламя в голове Рема засияло с небывалой силой. 
     
     - Я люблю тебя, – снова услышал он, а через мгновение мир, окружавший его, завертелся в неописуемом хороводе красок и света. 
     
     Водитель тягача выскочил из машины и побежал к изуродованному телу.  Рем все еще был жив. 
     
     - Как же… – шептал водитель, пытаясь перевернуть Рема на бок, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью.  – Как же так? – руки водителя окрасились в алые цвета.  – Зачем же? – сломанные кости торчали сквозь изодранную рясу. 
     - Бог любит нас, – прошептал Рем. 
     - Ничего не говори.  Слышишь!
     - Любит. 
     
     По щекам водителя покатились слезы.  Рем улыбнулся.  Люди.  Нет.  Им лучше не знать пути правды, чтобы потом вновь не отпасть после познания ее. 
     
     - Я люблю тебя, – сказало ему синее пламя.  Вырвавшийся изо рта сгусток крови забрызгал лицо водителя.  – Люблю. 
     
     И Рем оставил свое тленное тело. 
     
     Глава третья
     
     - У каждого человека есть своя история.  Ты держишь ребенка на руках, смотришь за окно и видишь девушку, с которой готов прожить всю свою долбаную жизнь.  Она улыбается тебе.  Ребенок улыбается тебе.  Его крохотные ручки тянутся к твоим волосам.  Ветер за окном шелестит зеленой листвой.  Яркое солнце бликует в оконных стеклах.  По длинному коридору ходят молоденькие медсестры в белых халатах.  Ты подходишь к двери.  Берешься за ручку.  И вдруг понимаешь, что уже не держишь ребенка.  Его больше нет в твоих руках.  Нет девушки за окном.  Нет медсестер.  Никого нет.  Ты один в этом длинном сером коридоре.  И под ногами вытертый коричневый линолеум с рисунком в виде ромбика.  И сон кончается.  Ты лежишь на кровати, смотришь в потолок и не думаешь ни о чем.  Да и о чем думать, черт возьми?! Ничего нет! Какая-то баба спит рядом.  Смотришь на ее голый зад.  Слышишь, как она пукает сквозь сон.  Вспоминаешь кунилингус и сдерживаешь тошноту.  Сигареты кончились.  Находишь пепельницу.  Находишь пару больших окурков.  Зажигалка с портретом Чегивары.  Hasta la viktotia! Patria o muerte! Кольца синего дыма летят к потолку.  Мухи жужжат.  Все мы умрем вдали от своих идеалов.  А день за окном обещает быть солнечным и жарким.  Влетевшая бабочка порхает по мебели, живя понятной лишь ей одной жизнью.  Да.  Любовь и смерть в чем-то схожи.  Оба состояния заставляют любить жизнь.  Любовь и смерть – драма, без которой все мы не более чем набор костей, обтянутых мясом.  И еще страсть.  Она, как любовь – либо есть, либо нет.