Очевидно, за ним скрывалось от глаз какое-нибудь производственное предприятие закрытого типа.  Тропинка стала пошире, и Леся взяла меня за руку, мы пошли рядом, как пара влюблённых. 
     
     - А мы смотримся вместе, скажи? – Чуть смутившись, спросила она. 
     
     Я заметил, рука её дрогнула как-то нелепо, глаза опустились стыдливо и ушки слегка покраснели.  Они, очевидно, боялись услышать правдивый ответ. 
     
     - Олеся, ты очень красивая девушка, - прошептал я, умышленно выделяя каждый гласный звук этой фразы. 
     
     - Мне даже неловко. 
     
     - Зачем? – Засмеялась моя собеседница. 
     
     - Будто бы… Не заслужил. 
     
     - Что за глупости, Петенька? Это уже перебор.  – Она обняла меня нежно, склонив голову мне на плечо.  И косичка упала мне в руку, и бантик пробрался украдкой в холодный карман.  – Хотя, знаешь, я, правда, красивая… Правда! Я была фотомоделью, пока…
     
     - Что пока? Расскажи…
     
     - Не сейчас.  За спиртяшкой.  Потом.  Потерпи?. .  Хорошо?
     
     И в глазах её заблестели еле-заметные капельки слёз.  Губки сжались, и носик вонзился в мою разомлевшую грудь.  Про себя я заметил, что так… Плачут только одни королевы.  Не правда! Одеждой и сленгом меня не заловишь.  Брось, милая Леся… Ты не полукровка! Ты, Лесенька, солнышко! Ты – человек!
     
     А справа от нас и огромной бетонной стены продолжались руины из мёртвых домов.  Я смотрел на них вновь.  И сейчас… И потом… Они виделись мне ещё более страшными и беспощадными, нежели раньше.  Хищными и кровожадными.  Здесь… Боже! Здесь, в этом жутком, гниющем, вонючем аду могло жить это чистое, светлое, нежное сердце. 
     
     Ты прости меня, Господи! Боже, как страшно. 
     
     Олеся подслушала мои мысли.  Многие девушки это умеют. 
     
     Обычно, при этом они достают своё зеркальце.  Смотрят в него очень пристально, словно пытаются что-то найти там, внутри, под стеклом.  А потом, ничего на себе не поправив, прячут его в потаённое место, - почти ритуал.  И моя собеседница сделала тоже. 
     
     Зеркала могут говорить с нами о многом. 
     
     В них есть что-то такое, что неким мистическим образом заставляет нас общаться с ними опять, вновь и вновь.  Каждый день, - утром, вечером, после обеда, после новой прочитанной книжки, в процессе работы, любовных утех, даже ночью, когда нас тревожит бессонница.  Жаль, что они не всегда говорят только правду.  Впрочем, наверное, стоит признаться, что правда… Она не всегда нам нужна.  Очевидно, что правда нужна лишь тогда, когда ложь преподносит нам боль и страдания.  Но, каждый знает, что чаще случается наоборот.  Правда жалит больнее. 
     
     - Ты говорила, что здесь не совсем безопасно, зачем? – Спросил я. 
     
     - А… а, - стряхнув ловким движением капельки слёз, отвечала она, - это жуткий район.  Его сносят.  И днём здесь работают сотни рабочих, разбирают дома уже несколько лет.  В основном все приезжие, разные.  Без прописки, все с подозрительным прошлым, вроде, как беглые, что ли? Их не поймёшь.  Ну а ночью, они прямо в этих домах и живут, где им жить? Здесь творятся ужасные вещи.  Постоянные пьянки, разборки, наркотики, драки… Резня.  Беспредел.  Обычные люди сюда не заходят.  Здесь, Петенька, царство бомжей! А крышуют всё это хозяйство бандиты.  Такие же, блин, отморозки, как эти… Больные на голову.  Только с деньгами.  Возомнили, что им можно всё.  Хотя, знаешь… Здесь им можно всё… Абсолютно.  Без ограничений.  Это место ушло от закона.  Ушло от понятий.  Здесь нет ничего, кроме зла.  Это мёртвый район.  Нехорошее место.  Отстой!
     
     - Не пойму одного, что здесь держит людей? Почему они здесь, если здесь всё так плохо? Почему они не уезжают?
     
     - Ты наивный, ей-Богу! Совсем, как ребёнок.  Что может держать человека в Аду?. . 
     
     - Интересно, и что?
     
     - Деньги, или долги… Что ещё?
     
     - И, что держит тебя?
     
     - Со мной проще.  Я никому ничего не должна.  Деньги – мусор!
     
     - Тогда…
     
     - Просто я шизанутая! Я – экстримал! Просто я так хочу! Не хочу жить, как все. 
     
     И она засмеялась так громко, как будто и вправду была ненормальной.  При этом глаза у неё заблестели совсем, как у ведьмы.