Просыпайся! Эгей…
     
     Тогда я посмотрел на неё, - будто бы рассвело.  Словно ангел спустился с небес и присел прямо передо мной, очень просто, по свойски, - на корточки. 
     
     - «Мы молчали, как цуцики,
     
     Пока шла торговля всем,
     Что только можно продать. 
     Включая наших детей…
     
     И отравленный дождь
     Падает в гниющий залив. 
     А мы всё ещё смотрим в экран. 
     Мы всё ещё ждём новостей. 
     
     И наши отцы никогда не солгут нам. 
     Они не умеют лгать. 
     Как волк не умеет есть мясо,
     Как птицы не умеют летать. 
     
     Так молись за нас!
     Молись за нас, если ты можешь. 
     У нас нет надежды, но…
     …Этот путь наш. 
     
     И голоса звучат всё ближе и строже. 
     
     И будь я проклят, если это мираж!» - прохрипел я ей первое, что пришло в голову. 
     
     Стихи Боба произвели на неё неизгладимое впечатление.  Они прозвучали здесь, как заклинание, словно молитва, - гипноз. 
     
     - Ух, ты! Круто, - сказала она.  – Это что?
     
     - Мне хреново, малыш.  Это всё.  Больше я ничего не могу.  Я…
     
     - А ты классный!
     
     - Ты тоже, - ответил я, рассмотрев её чуточку лучше. 
     
     Это была самая обыкновенная девушка лет двадцати, 25-ти, но не старше.  Она была в серенькой, тоненькой курточке, дырявой местами.  В джинсах не новых, потёртых, и в летних кроссовках.  На руках её курточки висели варежки, белые, вязанные, на резиночках, - обычно такие носят в школу деревенские дети, - прикол.  А на голове была шапочка чёрная с жёлтым – «Би-Лайн».  Из шапочки, прямо до пояса висела роскошная косичка, - коса с бантиком цвета Луны.  Волосы у неё были русые, как у меня.  Но, намного пышнее.  И пахло от них летним полем.  Удивительно пахло, - незабываемый запах! Она была стройная, хрупкая и беззащитная, мёрзла, наверно, не меньше, чем я, - мотылёк…
     
     Только вот, почему-то вокруг неё всё было так неестественно нежно… Так трогательно, гармонично, и… Очень легко.  Почему?
     
     Потому, что смотреть на неё было очень приятно.  Она была чудо! Как ангел, спустившийся только что с неба. 
     
     - Меня зовут Леся, - представилась девушка.  – Слушай, пойдём ко мне, а?
     
     - Петя, - представился я. 
     
     - Я живу совсем рядом.  Здесь, в канализации… В люке.  Тепло.  И… Сегодня есть спирт.  Целый литр.  Ментов нет.  Так что можно развлечься.  Оттянемся, как в «Метрополе».  Ты как?
     
     -С удовольствием, солнышко! Не ночевать же мне здесь? А тем более – спирт.  Может, не простужусь!
     
     - Медицинский! Какая простуда? С утра будешь свеженький, как помидор.  Побежали… А то у меня уже ноги свело.  Вот «дубак», надо же. 
     
     Сказав это, Олеся взяла меня за руку и повела за собой.  Я поднялся, пошёл вслед за ней, как послушный домашний зверёк.  Она шла впереди и вела меня, словно ребёнка, - ширина тропинки не позволяла нам идти рядом.  Добирались мы до её пресловутого люка минут двадцать пять.  Казань – вообще очень долгая, тем более, если нет денег.  По дороге Олеся постоянно болтала. 
     
     - Нет, - говорила она, - я, конечно, в чужую душу, к тебе не полезу, не думай.  Я правила знаю.  Но, всё же скажи, ты откуда? Ты как здесь, вообще, очутился? Как будто не местный?. .  Здесь, знаешь, чужие не ходят.  Здесь не безопасно. 
     
     - Я… Я Чистопольский, - ответствовал я.  – Сам не знаю, как здесь оказался.  Ребята, скорее всего, подшутили.  Как в этом… В кино… Как его?
     
     - «С лёгким паром»!
     
     - Вот – вот… Только здесь почему-то не Питер.  И там, вроде банькой не пахло. 
     
     - Бывает.  Ты, знаешь, Петь, не напрягайся.  Чистополь – это всего два часа на попутке.  Завтра, глядишь, дома будешь, ага.  Ещё до обеда, какие проблемы?
     
     - А ты?
     
     - А… Я потом тебе всё расскажу.  За спиртяшкой, окей?
     
     - Хорошо. 
     
     Слева от нас потянулся огромный, какой-то совсем бесконечный, бескрайний, высокий – высокий бетонный забор.