Капли дождя стали своего рода катализатором белой массы, и при таком избытке влаги ледяные образования начали расти как на дрожжах, увеличиваясь с пугающей быстротой.  Свернув за угол соседнего дома, где легко просматривалась отдалённая округа, мы остановились.  С восточной стороны, на сколько хватало глаз, торчали ледяные глыбы – призраки исчезнувших домов.  Они казались гигантскими айсбергами, нелепо соседствующими с утончённой архитектурой городского пейзажа. 
     - Мне непонятно одно, – произнес Денис, всматриваясь в дождливую даль.  – Что двигает ледяную массу в том или ином направлении? Ведь лед не расползается тупо во все стороны.  Где-то он продвигается интенсивно, в иных местах словно притормаживает, а на некоторых участках стремительно продвигается вверх. 
     - Мне кажется, всё зависит от влажности воздуха, – выдвинул я свою версию. 
     -Что ты имеешь в виду?
     - Заметь! – я начертил на земле отломленной веткой схему нашего квартала и примерную линию границы ледяного потока.  – Основное обледенение отмечается в тех местах, где наиболее высокая влажность воздуха.  Это ряд домов, расположенных ближе к лесопарку.  Как известно, влаги в лесах гораздо больше, нежели на открытых площадях.  Около прудов и речушек, – я указал рукой в сторону искусственного водоёма, – там обледенение охватило сразу три высотных дома.  А здесь, на возвышенности, – я очертил эллипсом место, где мы находились в тот момент, – активность льда значительно ниже, хотя школьное здание, в котором расположен плавательный бассейн, обледенело значительно больше, чем соседние строения. 
     -Да.  Наверное, ты прав, – согласился приятель, поднимаясь с корточек и выпрямляя затёкшую спину.  – Пойдём в тачку, – предложил Денис, – ее всё равно нужно отгонять отсюда, а то пропадёт. 
     
     Холодный двигатель «нивы», немного покапризничав, стал набирать обороты.  Через пять минут зелёный внедорожник отчаянно метался по тесным дворам, пытаясь отыскать путь к спасению.  Ледяной поток перекрыл все выезды и смертельным кольцом окружил обречённый район.  В некоторых местах он лишь узкой речушкой отделял нас от большой земли, но ширина этих протоков не позволяла безопасно перебраться на ещё не охваченную белой субстанцией землю.  Самым узким местом был выезд из двора недалеко от подземного входа в метро.  Можно было попытаться перескочить смертоносный рукав на автомобиле.  Времени оставалось мало, так как дождь усилился, и мерзкое вещество принялось активнее расползаться в разные стороны, с каждой минутой пополняя новыми территориями свои и без того обширные владения. 
     - Ну что? Рискнём? – Денис выжидающе посмотрел на меня. 
     - Другого выхода, по всей видимости, нет, – я окинул взором безлюдную улицу и покрепче вцепился в дверную ручку, приготовившись к быстрому старту машины. 
     Хорошенько разогнавшись, автомобиль легко пересёк передними колёсами кромку льда и, проскочив ещё несколько метров, застыл как вкопанный, словно попал в топкое, непроходимое болото.  Белый налёт сразу устремился вверх.  Через несколько секунд примёрзшие колёса уже наполовину покрылись сверкающими кристаллами, которые неумолимо ползли всё выше, быстро подбираясь к закрытым дверям. 
     От резкой остановки я больно ударился головой о стекло, и теперь с моего рассеченного лба сбегали тёплые капельки крови.  Приятель наскочил на рулевое колесо и сидел, едва дыша, обхватив руками ушибленную грудь. 
     - Быстро убираемся отсюда, – произнёс Денис, затем, превозмогая боль, перебросил через голову ремень своей увесистой сумки, открыл дверь и с трудом перебрался на играющую под ногами крышку капота. 
     Я бегло осмотрел салон, подобрал с пола свалившуюся аптечку и последовал его примеру.  Поднявшись наверх, я сильно оттолкнулся ногами от машины и уже через секунду находился в шаге от серебристой кромки, пытаясь поймать брошенную приятелем сумку.  Через мгновение Денис стоял рядом со мной и с нескрываемой печалью наблюдал, как ненасытная ледяная масса пожирает его единственный и до боли родной автомобиль. 
     
     Мы отошли на безопасное расстояние и принялись зализывать раны.  Дождь смывал с моего лица следы крови, и на горизонте забрезжили розоватые ниточки солнечных лучей, едва просачивающихся сквозь редеющие облака.  Смазав йодом большую гематому на груди приятеля и убедившись, что рёбра целы, я заклеил тонкой полоской пластыря свой рассеченный лоб и принялся внимательно осматривать, казалось бы, знакомую, но в тоже время сильно изменившуюся местность.  Самым страшным оказалось то, что мы не выбрались из ледяного плена, а попали всего лишь на один из немногих островков земли, пока ещё не тронутых смертоносной стихией.  Оставалось только два пути к спасению: спуститься в метро и под землёй попытаться достичь следующей станции, при условии, что лед туда ещё не добрался, или ждать спасения с воздуха, благо вдалеке кружилось несколько вертолётов, вероятно, спасавших таких же безбашенных идиотов, как и мы. 
     - Пока до нас доберутся по воздуху, – Денис окинул взором сжимающееся ледяное кольцо, – мы, скорее всего, уже превратимся в забавных рождественских снеговиков.  А метро… – он взглянул на обледеневшую букву «М», висевшую над спускающимися вниз ступеньками, которые превратились в крутую скользкую горку, – боюсь, что здесь мы уже опоздали. 
     -Но есть и другой – северный вход!
     - Думаешь, он ещё свободен? – приятель снова взглянул на вертолеты, которые медленно смещались в противоположную от нас сторону. 
     - Думать сейчас некогда – надо пойти и посмотреть, – вспылил я и двинулся в направлении другого входа.  Денис поспешил за мной. 
     Нам повезло.  Белая река сюда ещё не добралась.  Мы быстро спустились вниз мимо безлюдных касс, через распахнутый турникет.  Как ни странно, но станцию пока не обесточили, и всё на первый взгляд выглядело заурядно.  Единственно, что было непривычным, – это застывшие эскалаторы, отсутствие людей, а главное – пропал обычно неумолкающий шум электропоездов.  Тишина казалось гробовой.  Мы поспешили вниз к посадочным платформам.  С правой стороны, где должна производиться посадка пассажиров в сторону центра, поезда стояли следом друг за другом, словно трамваи на шоссе в момент беспросветной пробки.  Рельсы слева оставались пустыми.  Мы не могли определить количество составов, застрявших на этой станции, потому что спуститься с платформы или протиснуться в узкую щель между вагоном и стеной тоннеля было невозможно.  Но, заглянув в этот узкий зазор, мы без труда могли рассмотреть убегающую во мрак череду застывшей техники. 
     -По всей видимости, следующая станция заблокирована, – предположил я, вглядываясь в озабоченное лицо приятеля. 
     - Как ни печально, но, вероятно, ты прав, – подтвердил он мои опасения.  – Возможно, эта зараза уже добралась и туда. 
     - Но почему тогда не отключили подачу электричества?
     - И слава богу! – Денис поправил ремень сумки, который давил на ушибленную грудь.  – А то нам тогда полный…, – не закончив фразу, он направился к последнему вагону, расположенному в самом конце платформы.  Дверь кабины машиниста оставалась открытой, и приятель без труда пробрался к панели управления поездом.  Недолго думая я поспешил за ним, и уже через минуту мы внимательно разглядывали безжизненные приборы и обследовали пустой салон.  Судя по оставленному термосу, заправленному ещё горячим кофе, а также личным вещам, которые обычно не бросают на рабочем месте, стало очевидно, что поезд оставили в спешке.  Два электрических фонаря, снятые с руки часы, а также увесистый свёрток с бутербродами и фруктами – всё это лежало на краю приборной панели у лобового стекла. 
     - Что ты собираешься делать? – озадаченно спросил я, наблюдая, как Денис, словно бывалый машинист, нажимает различные кнопки и поворачивает подвернувшиеся под руку рычаги. 
     - Вообще-то я собираюсь поскорее отсюда смотаться.  Ты не возражаешь? – приятель что-то повернул или нажал, после чего стрелки на приборах вдруг ожили, вспыхнули разноцветные лампочки, и электродвигатели поезда монотонно загудели.  Вагоны начали судорожно подрагивать. 
     - Даже если ты справишься с управлением этой махины, не забудь, что мы находимся на конечной станции и в лучшем случае, сделав петлю, поезд окажется на противоположной стороне этой платформы, а в худшем – упрётся в тупик.