Спрятал, как трахнутый кот, а я два дня не мог догадаться, откуда воняет!
      Парни рассмеялись, и самый смелый из них направился к проститутке. 
      Прото отошел чуть дальше, к витрине и, опершись спиной о бронестекло, закурил сигарету.  Здесь до него долетали лишь отдаленные отзвуки тех чувств, что испытывали двое в тойоте.  Он подумал, что не так уж это и плохо - быть эмпатом. 
      Студенты один за другим ныряли в машину и через некоторое время снова выходили - в расстегнутой помятой одежде, с улыбками на лицах. 
      - Эй! - наконец один из вышедших окликнул Прото.  - Твоя очередь!
      Проходя мимо него к открытой дверце, Прото ощутил уже ослабевающую волну оргазма.  Ему подумалось, если бы чувства имели вкус, это бы было терпко-сладким.  А по цвету - ярко-красным, как тойота его богатого однокурсника. 
      Девушка лежала на кожаном сидении.  Из одежды на ней были только туфли. 
      Прото протянул к ней руку и его передернуло. 
      Чувство отвращения было настолько сильным, что Прото захотелось, чтобы его вырвало.  Чтобы вместе с полупереваренной пищей на многострадальном коврике тойоты оказался клубок спутанных внутренностей.  И чтобы из пор кожи засочилась кровь, превращая омерзительного пьяного придурка в простой кусок мяса. 
      Из-за спазма в горле Прото не мог вдохнуть.  Он просто медленно сползал на пол, тупо уставившись на девицу. 
      "Это все она, сучка!"
      Прото забился в судорогах. 
      "Какого дьявола, это ее чертова работа!"
      По мере того, как Прото разъярялся, отвращение к себе отступало.  Наконец, он смог дышать и управлять своим телом. 
      - Ну что, так и будем в гляделки играть? - спросила проститутка. 
      К омерзению добавилась легкая нотка презрения. 
      - Ох уж мы с тобой поиграем, - прошипел Прото, дрожа от переполнявшей его ненависти. 
      Он рванулся вперед и схватил девицу за горло.  Она хаотично отбивалась, а Прото наслаждался тем, как место всех остальных чувств занимает всепоглощающий животный страх.  А потом, понемногу, покорное оцепенение. 
      Разумом Прото понимал, что нужно отпустить хватку, но ему так захотелось поймать тот момент, когда на месте чувств останется пустота. 
      - Тут менты идут, вы. . .  - один из студентов сунулся в тойоту.  - О черт! Ты что делаешь?!
      Прото схватили сзади, приятель что-то закричал, и второй студент открыл дверцу со стороны девицы.  Они тащили в разные стороны, как школьники на соревнованиях по перетягиванию каната.  Их мечущиеся, но все же логичные чувства помогли Прото прийти в себя. 
      - Что, менты? - заорал он.  - Сваливаем!
      Они вытолкнули девицу из машины, сами быстро погрузились, и, повинуясь приказу хозяина, тойота сорвалась с места. 
      - Думаешь, она скажет менту, чем мы тут занимались? - спросил один из студентов, глядя в заднее стекло на лежащую на мостовой девушку.  - Сволочь наверняка срисовал номер машины, и если она скажет, что трахалась с нами за деньги, выговор из университета нам обеспечен. 
      - Ты идиот? - зло спросил другой.  - Прото чуть не прибил ее, а он волнуется из-за какого-то сраного выговора.  Его могут за попытку убийства взять, а нас - как соучастников!
      - Успокойся, - сказал Прото.  - Она не станет заявлять на меня.  И даже не скажет, что, гм, продавала нам свои услуги.  Вероятней всего, наврет менту, что поссорилась с приятелем, вот он ее и выкинул из машины. 
      - Я надеюсь, - процедил студент.  - Но чтоб я еще раз с вами куда-то поехал. . .  психи беспредельные!
     
      Прото лежал, закрыв глаза, на больничной койке.  В темноте палаты поблескивала красная лампочка на стойке датчиков - как маяк для несчастных, блуждающих в океане боли душ, чтобы они могли найти свое изжеванное болезнями тело и задержаться еще немного в этом мире. 
      На второй койке, обвитая проводками и шлангами, лежала женщина.  Она была настолько худа, что казалась почти нематериальной.  По тонким проводкам в датчики поступала информация о самочувствии больной.  Слишком неуверенно и медленно.  Прото ощущал малейшие изменения сразу.  Он хорошо научился определять тот порог, когда женщине необходимо ввести наркотик, когда боль в ее теле становилась невыносимой.  Он знал, когда несчастная находится в сознании и с ней можно говорить и проводить процедуры. 
      Ее боль была похожа на оперную музыку.  Робкие нотки переходили в крещендо, все усиливаясь, пока не станут почти оглушающими.  Бешеное фортиссимо бушевало до тех пор, пока прозрачная жидкость, поступающая в вену по тонкому катетеру, не убивала его.  Боль спадала, будто невидимый оркестр переставал играть.  И все повторялось сначала. 
      Самым большим желанием Прото было прекратить крещендо еще в начале подъема.  Но доктор объяснил ему, что если часто давать наркотик, больная быстрее привыкнет и ей потребуются большие дозы.  Корчась на кровати в судорогах от ее боли, Прото проклинал врачей.  Пускай бы давали ей большие дозы.  Пускай бы бесцветная жидкость текла в вену нон-стоп, как питательный раствор из капельницы.  Но молчал.  Он знал, что это запрещено законом, и, озвучь он свои мысли, его сочли бы бездушным неблагодарным ублюдком.  Прото считал, что это было бы не так лицемерно, как заставлять страдающую женщину вновь и вновь качаться на качелях невыносимой боли.