Но священник волнуясь и вытирая пот со лба, продолжал свою проповедь:
     
     -Отпустим от себя бремя осуждения.  Не послушаем невежд и грешников, склонных по своему ничтожному разумению подозревать, клеймить, унижать.  И прозреем в молитве.  Отвергнем нечисть.  А Вы сомневаетесь не во мне, а в Боге. 
     
     -Нет-нет.  Боже упаси.  Ни в чем Вас не подозреваю. . . Отпустите ее, и Ваши службы она будет посещать хоть каждый день. 
     
     Священник промолчал.  Никому не понять, что творится с Кристиной, что случилось с другими.  Он обязан спасти ее.  Но пути к спасению разные.  Остается молиться. . . 
     
     Между тем Паулина безостановочно тараторила.  А он впервые заметил, как при упоминании имени Кристины, он вдруг отчетливо представил. . . Необъяснимо, он побоялся даже сознаться себе в этом, но он представил себе ее мокрые ноги с налипшими травинками, обутые во что попало.  Ее упругие колокольчики - груди, за тончайшей одеждой.  Ее терпкий запах.  Ее волосы, в которых можно спрятать глаза, покрытые язвами этого озлобленного мира.  Никогда ничего подобного он не испытывал.  Бес искушал его.  И он вознамерился отыскать в паутине свой путь.  Свой единственный путь к человеку.  Пусть через соблазны. . . 
     
     Он очнулся от скопища прозрений и не сразу понял, где находится.  Он суетливо огляделся, подошел к калитке сада, стал неумело отматывать веревку.  Узел не поддавался.  Фру Паулина почему-то улыбалась.  Но он быстро сообразил послать ее за водой и наконец содрал узел. 
     
     Осматривая фруктовые деревья, неухоженные, заросшие травой, он понял, что поиски его затрудняются.  Немало утомившись, он извлек из зарослей корзину, из которой торчали прутья, разорвавшиеся под тяжестью содержимого.  На дне разлагался кусок телячьей кожи, сплошь покрытый личинками насекомых.  Еще он обратил внимание на горку яблоневых листьев, что прели в углу сада, у трухлявого пня.  «Может в этой куче что-то и отыщется»- надеялся священник.  За шиворот ему попала гусеница, и он остервенело тряс рубаху на спине.  Он поворошил лиственную кучу, зацепился за ветки и еле удержался на ногах, но все же влез в сажу из печной трубы.  Он отошел, откашливаясь, но с упорством продолжил свое занятие. 
     
     Под разбросанной листвой ничего не оказалось.  Священник лежал на траве и размышлял.  В кустах защебетала птаха, он перевернулся на живот и пополз в направлении птичьих звуков и там он вытащил из травы засохшее птичье сердце с воткнутыми в него иглами разной величины.  Это сердце было на треть меньше голубиного яичка.  Священник сжег его в соломе и растер подошвами пепел. 
     
     Он покинул сад еще полный надежд собрать вещи Кристины и пойти отслужить вечернюю мессу. 
     
     Пошатываясь от усталости, он поднялся в маленькую комнату Кристины.  Его встретил запах, странный запах сырой земли.  Он отворил окно и стал укладывать в мешок одежду Кристины.  Но ее вещи оказались перемешанными с вещами старухи Агнессы.  Позади послышались тяжелые старушечьи шаги и скрипнула дверь.  «Фру Паулина несет воду» - мелькнула мысль.  Но никто не вошел.  «Показалось. . . Мне много всего чудится.  Почитаю молитвенник и в путь». 
     
     Он вернулся затемно.  Шатался как пьяный.  Кристина спала.  Подрагивали ее веки, едва видневшиеся вместе с курносым носиком из-под вездесущих волос.  Маленькая Инесса клубочком свернулась на шкуре в гостиной.  Она мгновенно открыла глаза, видимо ощутив на себе его взгляд.