Но больше всего он искал избавления от той напасти, что неотступно преследовала его все эти дни.  То была страсть к женщине.  И он понимал, как бессилен его разум перед этой страстью, как несовершенны знания его, как слаба его вера.  Он рвал поспевший крыжовник, чтобы угостить Кристину.  Он собрался ей все объяснить. 
     
     Священник застал Кристину в дверях дома Паулины.  Девушка при этом не выразила ни радости, ни беспокойства.  Ее лицо было безмятежно, а глаза на удивление прозрачны. 
     
     -Слава Иисусу Христу, - приветствовал ее священник. 
     
     Она промолчала в ответ, равнодушно перебирая в руках разноцветные тесемки.  Он прошелся по комнате, где царила атмосфера затхлости и уныния. 
     
     -Что с тобой? Я спрашивал фру Паулину - она внятно объяснить не может.  Я надеюсь, она ничего не скрывает и не обижает тебя. . . 
     
     С сосредоточением он посмотрел на Кристину и увидел как подурнело ее лицо.  Синяки под глазами, впалые щеки, неестественная бледность кожи - вот что было на прежде свежем лице.  Она вытирала слезы, значит ее волновало что-то, и она не в силах была скрывать своих волнений. 
     
     -Ты плачешь. 
     
     -Замолчите. 
     
     Он поддержал ее под локоть, но вышло неловко.  Тогда он нежно обнял ее за плечи и вывел из дома.  Они проследовали по узкой улочке святого Генриха, минуя кофейню и портняжные цеха и провожаемые взглядами зевак, вышли из городских ворот. 
     
     -Вот этой дорогой в последний раз уходил от меня Янек, - сказала всхлипывая Кристина. 
     
     -Говори, говори.  Тебе надо выговориться.  Не молчи ни о чем.  Мы не скроемся от Бога.  Доверимся ему.  Будем молить его о милости прощения, - священник будто разговаривал сам с собой. 
     
     -Замолчите.  Прошу Вас. 
     
     -Идем, идем.  Не останавливайся. 
     
     -Я не могу идти так быстро.  У меня заплетается платье между ног. 
     
     Казалось, он не услышал ее просьбы, но когда она стала настаивать на замедлении шагов, он присел перед ней и разорвал впереди ее платье. 
     
     -Я. . .  я хотела спросить Вас, почему покойную тетушку прозвали ведьмой, и Вас тоже. . . обвиняют.  Это же неправда.  Я боюсь всего этого.  Вдруг завтра они меня назовут ведьмой.  Но я ни в чем не виновата.  Говорю Вам как на исповеди. 
     
     -Но ты не приходишь исповедоваться. 
     
     -Исповедоваться после таких ночей? Я объясню Вам.  Я вам верю.  Но прежде позвольте спросить. 
     
     Священник шел впереди, громыхая сапогами по каменной дороге.  И Кристина едва поспевала за ним.  Она вцепилась в его руку и он остановился. 
     
     И тогда Кристина сбивчиво заговорила:
     
     -Люди перестали вам верить, они не ходят в церковь.  Почему так происходит? Вы подумали? Вы перед кем читаете обедни? Перед теми, кто поносит вас последними словами, кто тычет в Вас пальцем как в чудовище?
     
     -Я призван помогать людям в их вере. . . 
     
     -Нет!
     
     -Да!
     
     -Зачем Вы бродите ночами по городу?
     
     -А вот ты о чем?
     
     -Они же убьют Вас! Вас и меня вместе с Вами. 
     
     
     
     Они свернули на тропинку, ведущую в лес.  Среди цветов в изумрудной траве заводили страстную любовную песнь перепела.  А лес молчал, ни ветряного гула, ни птичьего щебета.  И как знать, может лес уступал право разговора священнику. 
     
     -Кристина, ты ни разу не пришла исповедаться.  А я ждал.  Мы никогда не разговаривали о боге.  Тогда бы ты поняла всю ложь, что слышишь обо мне.  Чем бы ты ни болела, никогда не отстраняйся от небесной молитвы.