Десять минут можно и потерпеть. 
      Поднимаясь по лестнице, он мечтал об одном: принять горячий душ и, наконец, смыть с себя накопившуюся за день усталость, выгнать из костей сырость. 
      - Милая, я дома! - крикнул он, закрывая за собой дверь. 
      Свет в прихожей горел.  Значит, Пэм дома. 
      "А что, если открыть бутылочку вина, зажечь свечи. . . ", - подумал он.  От таких мыслей стало даже теплее. 
      Стив прислушался.  В ванной шумела вода.  Что ж, Пэм - умничка, догадалась встретить мужа во всеоружии. 
      "А что, если. . . "
      Стив быстро снял пальто, разулся.  Силы, которые, казалось, до дна выпиты проклятой непогодой, возвращались.  Он даже ощутил легкое возбуждение.  Там, за тонкой стенкой, в облаках воды и пара купалась его жена.  Стив представил, как она направляет почти обжигающую струю себе на грудь, как набухают соски, а кожа покрывается мурашками.  Как она запрокидывает голову и постанывает от удовольствия.  Странно, он никогда не мог терпеть той слишком горячей воды, которую делала для себя Пэм.  Во время совместного душа или ванны приходилось идти на компромисс, но даже тогда он некоторое время привыкал к покалывающему кожу жару. 
      Стив осторожно приоткрыл дверь в ванную комнату.  За полупрозрачной ширмой угадывались очертания женской фигуры.  Стараясь не шуметь, он снял пиджак, бросил его на пол.  За пиджаком последовали галстук, рубашка. 
      "Не забыть сделать воду похолоднее", - подумал, снимая брюки. 
      Возбуждение усиливалось.  Недосказанность ширмы распаляло воображение.  Стив замер в шаге от матового стекла, отделяющего его от жарких объятий жены. 
      "Не напугать бы". 
      - Пэм, милая, ты уже везде чистая? - негромко проговорил он и коснулся пальцами ширмы. 
      Коснулся - и тут же отпрянул.  Пэм с той стороны подалась к нему.  Ее ладони легли на стекло, плотно прижались и… Стив с ужасом увидел стекающие с них струйки крови.  Удивительно, но кровь не смывалась клубами пара и водяными брызгами.  Отчетливо алые, струйки двигались подобно диковинным змеям, тяжелыми каплями прокладывая себе дорогу сквозь конденсат. 
      - Милый… - услышал он не принадлежащий Пэм голос.  Хриплый, бесцветный.  – Хочешь меня? Хочешь меня всю?
      Стив отступил на шаг.  Возбуждение исчезло без следа.  В голове - мешанина мыслей.  Вытер со лба пот – холодный. 
      - Хочешь? Хочешь… хочешь… - с каждым повтором голос наливался красками.  В нем сквозило неприкрытое желание, страсть, распутство… Но не только.  Стив пытался и не мог понять, чем именно его задел голос. 
      - Спокойно, - прошептал он себе. 
      - Простите, я не знал, что вы приехали, - сказал уже громче. 
      “Разумеется - это кто-то из родственников или подруг Пэм.  Странно, что не предупредила.  Но зачем так пугаться? Все можно объяснить…”
      Кровавые дорожки достигли пола. 
      - Милый, ну, где ты?
      Стив обернулся.  В дверях ванной стояла Пэм, в шелковом фиалковом халате, мягких тапочках. 
      - Кто у на… - слова застряли в горле.  Стив осознал, что больше не слышит звука льющейся воды, не чувствует духоты.  Боясь того, что может увидеть, он перевел взгляд на душевую кабинку: пусто!
      “Все можно объяснить…”
     
      Попытка все свести к шутке почти удалась.  Пэм натянуто улыбнулась, отправилась на кухню.  Стив простоял еще несколько минут, прежде чем сумел сделать шаг.  Никогда прежде с ним такого не случалось.  В молодости в колледже приходилось напиваться, да и травкой баловался.  Но чтобы так!
      Никаких мыслей о романтическом ужине больше не возникало.  Вечер прошел между дежурными вопросами и тупым созерцанием баскетбольного матча, результаты которого Стив забыл, как только поднялся с дивана. 
     
      Бар назывался “Вайнсоул”.  Стив отстраненно уставился на нервно подрагивающую на дне бокала рубиновую жидкость.  Последние полчаса он пил не потому, что хотел забыться или ему нравился вкус виски, а просто на автомате.  Бармен - словоохотливый парень – не закрывал рта.  Стив понятия не имел, чем вызвал у него такую симпатию, однако развеивать ее не торопился.  Не то чтобы ему было интересно слушать об очередной подружке или недавней гулянке, но монотонный голос позволял окончательно не соскользнуть в собственные мысли – тяжелые, колючие.