Ани завозилась в ее объятиях, попыталась выбраться. 
     - Как ты? – прошептала Дезире. 
     - Все уже кончилось? – пискнула девчушка.  Ее тельце дрожало, однако голос звучал спокойно. 
     - Кончилось.  Наверное, кончилось.  Тебе не больно? Не поранилась?
     - Немножко поцарапалась только.  А ты?
     Дезире улыбнулась. 
     - У меня все хорошо.  Давай вставать. 
     Чтобы не застонать она закусила губу.  Кожа хоть и не превратилась в лохмотья, но царапин было предостаточно.  Некоторые - весьма глубокие и болезненные. 
     Увиденное заставило Дезире пошатнуться.  Мысли, до этого вполне ясные и четкие, словно со всего разбега врезались в каменную стену.  Врезались и разбились алыми брызгами.  Искореженный, израненный ландшафт угнетал и в то же время завораживал.  Он словно бы возник из самого ужасного кошмара.  Воплотился по чьей-то жестокой воле…
     Внезапно девушка почувствовала, что деревенеет.  Тело просто перестало слушаться.  Зачем искать причины где-то далеко, зачем копать в глубинных слоях сознания? Все же просто. 
     “Я сама во всем виновата! Я - и никто больше! Если бы в институте не настояла на своем, если бы не устроила истерику… Что теперь толку со всех добытых лекарств? Где они теперь?!”
     Дезире ощущала себя столь грязной и мерзкой, что впору было удавиться на месте.  Больше не нужно никакого зрение, никакой помощи и заботы.  Ничего не надо, лишь бы вернуться на четыре дня назад.  Вырвать себе язык и спрятаться в самый дальний угол завода, чтобы никто не нашел. 
     “Почему он меня отпустил? Наверняка же мог поймать.  Отпустил специально? Пошел следом… как собака по следу.  А я – дура, радовалась, что быстрая и везучая… Дура! Сама привела… сама сдала общину…”
     Девушка не заметила, как оказалась сидящей на земле.  Глаза остекленели, сделались пустыми и мертвыми. 
     Ани неуверенно дотронулась до щеки Дезире.  Девочка чувствовала: с тетей творится что-то плохое, что-то неправильное, но не знала, как поступить.  Было страшно, хотелось заплакать.  Подбородок задрожал, глаза наполнились слезами. 
     - Тетя Дезире, - негромко позвала она. 
     Никакой реакции. 
     Девочка всхлипнула, по щекам пролегли первые влажные дорожки. 
     - Что с тобой? – она дернула Дезире за плечо, заглянула в лицо.  – Мне страшно…
     Не слова, а именно всхлипы достигли сознания уже готовой похоронить себя Дезире.  Она вздрогнула, вынырнула из все сильнее затягивающей бездны самобичевания. 
     - А? Ты что, маленькая? Не надо плакать. 
     - Я подумала, что ты умерла… - сквозь слезы прошептала Ани. 
     - Умерла? Нет! Что ты… Я с тобой.  Прости, прости меня за все… - Дезире порывисто обняла девчушку.  – Не надо бояться.  Все будет хорошо…
     Последние слова она сказала не столько для Ани, сколько для себя. 
     “Хватит жалеть себя, хватит винить себя.  Что сделано, то сделано… Она мне доверилась, и оставить ее теперь - значит предать.  Уж на это я точно не способна…”
     - Мы с тобой сами распугаем все страхи, - улыбнулась Дезире, давя в себе все еще бушующее чувство вины.  – Распугаем и дадим по ушам, чтобы больше не приходили.  Правда же?
     Ани кивнула. 
     
     * * *
     
     Гракх отложил кусок широкого металлического профиля в сторону и присел на кучу свежей земли.  Посмотрел на поднявшееся в зенит солнце, поморщился.  От тяжелой работы пот катился градом, а тут еще эта не к месту пришедшаяся жара.  Погожий день не радовал. 
     Рядом трудились Кларк и Винсент.  Оба грязные, но без видимых ранений.  Как оказалось, следуя указанию Закэри - эта парочка пропустила всю заварушку, охраняя Марну.  В другое время зарккан, не раздумывая, плюнул бы в их сторону за трусость, но теперь не мог решить, как к ним относиться.  С одной стороны – не помогли общине, стояли и прохлаждались, когда на счету был каждый ствол.  С другой – активно оттаскивали раненых от ворот, когда стало ясно, что дело – дрянь. 
     Теперь они втроем копали большую яму, которая должна была превратиться в одну братскую могилу для большей части общины. 
     Гракх поначалу пытался противиться: в конце концов, не дело мастеру заниматься грязной работой.  Но, увидев выражение лица Марны, притих.  Ни кровинки – абсолютно белое, осунувшееся лицо с синими мешками под раскрасневшимися глазами.  Казалось, что она не спала, по меньшей мере, пару дней.  И все это время плакала.  Как он узнал чуть позже – Марна все же нашла своего Зака…
     Старосту успели оттащить от заводских ворот, кто-то наспех наложил несколько неумелых повязок, но все усилия оказались тщетными.  Закэри умер, так и не приходя в сознание.  Одним из первых приняв натиск многоножек возле операторной, он был почти полностью парализован и при этом потерял слишком много крови. 
     Как иногда говорила сама Марна:
     “Повреждения, не совместимые с жизнью”.