От нестерпимого света он зажмурился, а когда вновь открыл глаза, все было по-прежнему – легендарная воительница исчезла без следа.  Однако ощущение исходящей от чародейки силы никуда не делось. 
     - Я должен был знать, - переведя дыхание, проговорил Маркус, - ты сама понимаешь. 
     Мили внутренне торжествовала, на ее губах появилась снисходительная усмешка.  Победа – полная и безоговорочная! Ничего не ответив, девушка сверкнула глазами, уверенная, что Маркус все понял и так.  Дальнейшие объяснения были бы лишними. 
     Она еще несколько мгновений сжимала амулет, а потом резко выпустила его и отвернулась, твердо зашагав к разложенным на земле вещам.  Внешне чародейка ничуть не изменилась, но потеря силы отозвалась болезненной тяжестью.  Это было похоже на долгое, но неудачное занятие любовью.  Когда чувствуешь непреодолимое влечение, добираешься почти до самого пика наслаждения, а потом, так и не испытав его, камнем падешь вниз. 
     Мили чувствовала образовавшуюся внутри пустоту.  Сила требовала выхода, удовлетворения.  В висках слегка покалывало.  Тело лихорадило. 
     Эту небольшую демонстрацию возможностей чародейка провела не столько для Маркуса и остальных, сколько для себя.  Она до самого последнего момента не была уверена, что здесь, в месте, пропитанном чужеродной магией, амулет отзовется.  К счастью, сомнения развеялись без следа.  Пустота не в счет.  Если вспомнить безголовое тело, то вскоре сила амулета может потребоваться в полной мере.  А пока заслуженная победа - маленькая, но такая важная.  И даже боль в недавно сжимающей амулет руке почти не беспокоила.  За все надо платить, а сила просто так не дается…
     Путники постепенно приходили в себя.  Недоразумение казалось исчерпанным и, что немаловажно, обошлось без ненужных жертв.  Все знали, что иногда очень полезно выпустить пар - покричать, даже затеять небольшую потасовку.  Иначе скопившееся напряжение может выплеснуть не в бою, а в самый неподходящий для этого момент.  Главное - не перейти тонкую черту и не скатиться до банального кровопускания. 
     Мили и Маркусу это удалось.  Ценой проглоченной обиды со стороны воина и внутренней опустошенности со стороны чародейки. 
     - Бесы меня дерите! - в сердцах сказал Берган.  – Если я стану сходить с ума – лучше двиньте мне по голове и свяжите.  Не хочу бросаться на тех, с кем преломлял один хлеб. 
     - Тебя, пожалуй, свяжешь, - скривился Брик.  – Все равно, что пытаться усмирить медведя.  Размажешь по травке и не заметишь. 
     - Значит, вам придется постараться, - радушно осклабился бородач, забрасывая топор за спину. 
     Сборы не заняли много времени.  Работали быстро и споро.  Тело сумасшедшего гостя оттащили к ближайшим деревьям, забросали листьями и дерном.  Конечно, его следовало либо закопать, либо завалить камнями, либо сжечь.  Но обычные традиции перестали иметь вес на древнем тракте.  Путникам казалось, что от мертвеца веет безумием.  Глупо, но перебороть отвращение и подсознательный страх они не смогли.  Вернее сказать – не захотели.  Скелетом больше, скелетом меньше.  Бесконечный зеленый полог и не заметит внезапно появившейся в его владениях жертвы.  Мигом обратит в кучу перегноя. 
     А следы – что ж, если кто-то и маячит за спиной, то рано или поздно с ним все равно предстоит встретиться.  Днем можно было не опасаться удара с тыла, а ночью от сюрпризов убережет щит. 
     Обычные в походном деле заботы вытесняли тягостные думы.  Им на смену приходила обычная уверенность в себе, жажда приключений и надежда на благоприятный исход предприятия.  Совсем скоро путники снова сидели в седлах.  Путешествие продолжилось. 
     Ехали молча, лишь иногда перебрасываясь отдельными фразами.  Неприятный осадок от случившегося утром окончательно не пропал.  С одной стороны все было хорошо – жертв нет, здоровье в полном порядке.  С другой же стороны – странности, касающиеся ушедшего вперед отряда.  По зрелому размышлению, следовало развернуться и убираться восвояси.  Но кто же побежит, даже не увидев врага в лицо?
     
     * * *
     
     Завалы встречались еще два раза, а потом дорога стала чистой.  Это позволило двигаться в хорошем темпе.  Ближе к полудню, выехав из очередного зигзага, коими тракт оказался крайне богат, путники, как по команде, остановились.  Перед их взорами раскинулась небольшая полянка, поросшая редкой пожухлой травой – такой, какая она бывает поздней осенью, ближе к самым морозам.  Проплешина резко контрастировала с буйной зеленью, царившей всего в шаге за пределами поляны.  И это притом, что здесь ночью прошел дождь и земля все еще была влажная. 
     Но не скудность растительности заставила всадников остановиться.  Четырехгранный каменный обелиск, высотой примерно в три человеческих роста, возвышался в самом центре странного полумертвого образования, а возле него лежало тело. 
     - Не нравится мне это место, - цепким взглядом осматривая поляну, сказал Берган.  – Вся трава словно высохла.  Или даже сгорела.  Как бы и с нами не произошло того же, что с тем молодцом. 
     - Труп не сухой вроде, - отозвался Брик.