Переворачиваясь на спину, она наугад выпростала руку - и из пальцев брызнули языки пламени.  Получилось даже лучше, чем можно было надеяться.  Огонь охватил сразу две твари.  Не вовремя подоспевшего паука, как Мили для себя назвала недавнее четырехрукое существо.  И обладающее непомерно толстыми узловатыми руками чудовище с телом человека, но лишенное головы.  Головы, но не лиц… Несколько искаженных ненавистью лиц нелепо громоздились друг на друге.  Казалось, они состоят из одного только дыма – плотного, меняющего цвет от красного к черному. 
     Паука огонь поглотил сразу.  Тот даже не успел остановиться.  Так и продолжал бежать, развеиваясь в пыль.  Многоликому же повезло больше.  Он почти успел отклониться.  Почти… Пламя с жадностью набросилось на его руку.  Раздался оглушительный рев.  Мили откатилась в сторону - и вовремя.  На то место, где она только что лежала, обрушился сокрушительный удар.  Брызнуло каменное крошево.  Вжимаясь спиной в землю, чародейка сделала жест, словно отмахивалась от надоедливого насекомого.  Тело многоликого дернулось, из спины вырвался кроваво-огненный поток.  Клубящийся над плечами дым задрожал, дернулся и рассеялся. 
     Боль пульсировала, нарастая с каждым ударом сердца.  Хотелось выть.  Мили встала на колени, осмотрелась.  В нескольких десятках шагов виднелась огромная туша, больше походившая на гору.  Белое, все в складках лоснящееся тело принадлежало червю… опарышу… или чему-то очень к этому близкому, только вымахавшему до невероятных размеров.  Тварь извивалась, оставляя после себя потоки густой слизи.  Движения были ровными и неспешными.  На безглазой морде изредка открывался темный провал, из которого вылетала очередная порция зеленой дряни. 
     “Неужели и это когда-то было человеком”?
     Однако внимание Мили отвлек иной шум.  Проклиная всех богов, держась руками за вытекшие выжженные глаза, стояла голая девица.  Она беспомощно поворачивалась из стороны в сторону, пытаясь найти противницу. 
     - Иди ко мне, дрянь! – выкрикнула она, потрясая кулаками в бессильной злобе.  – Ну, иди, прошу тебя!
     - Уже спешу, - без тени улыбки сказала Мили, и по телу девицы побежали искры.  Они прожигали и без того порядком обожженную плоть, вгрызались в нее и вновь выныривали.  Протяжный высокий крик еще долго витал над мертвой равниной. 
     Червяк приближался.  Мягкие бока вздымались, словно паруса.  Мили повернулась в его сторону, возвела вокруг себя сверкающую сферу, о которую беззвучно разбивались кислотные плевки.  Убегать она больше не желала, да и не могла.  Сколько можно? Уничтожить всех! Каждую переродившуюся тварь. 
     Второго из уцелевших выдал шелест камней.  Мили не сразу и разглядела его.  Несколько сваленных в кучу костяных остовов выглядели мертвыми, если бы не обволакивающая их прозрачная слизь. 
     Они ударили одновременно.  В сторону перетекающей по камням твари потянулись языки пламени.  В ответ… Мили даже не поняла, что это было.  Просто сфера вдруг вспыхнула и рассеялась, а тело обожгла острая боль.  Чуть не задыхаясь, чародейка взглянула на руку.  Глубоко под кожей засели сразу несколько тонких длинных игл.  По всей видимости, сфера не сумела сдержать их все.  Между тем, тварь не медлила.  Она сгруппировалась, переместив в переднюю часть своего тела массивные бивни. 
     “Неужели бросит”? – подумала Мили.  Ей не было страшно.  Хотелось, чтобы затянувшаяся схватка закончилась.  Но не любым исходом.  Кипящая внутри злость требовала только победы.  И чародейка ударила вновь.  Она просто раздирала тварь на части.  Выдавливала из нее костные образования.  Один из бивней чудовище успело метнуть, но промазало.  А остальные обернулись против своего хозяина.  Они изнутри вспарывали податливую плоть, впуская внутрь жалящие искры.  Ни криков, ни стонов – тварь растеклась быстро мутнеющей лужей. 
     Боль была дикая.  Рядом, расплескавшись тяжелыми каплями, упал очередной плевок.  Мили почувствовала, что еще немного - и уже не сможет подняться, став легкой мишенью.  Она потянулась к небу.  Не в молитве или прошении - к плавающим там каменным глыбам.  Огромные и величественные, они казались великанами, наблюдающими за мельтешением беспокойных существ.