— Ты мне не мать после этого, — обиженно бросила Анна, отстраняясь от Правительницы Айры.  — Ты даже ни разу не взглянула на мою империю! Ты как все они!
     — Тут вообще-то Правители собрались! — бросил Зарт, закрывая дверь и вставая у порога.  — Как ты разговариваешь?!
     — А я кто?! Серое облако пыли?! — Анна развернулась и быстрым шагом вышла из зала.  — Да пошли вы! — бросила она так, чтобы быть услышанной. 
     Мало того, что ее игнорировали и использовали, так еще выставляли на всю галактику убогим дебилом, которому не под силу утереть сопли у себя под носом.  А демон, которому она доверяла, даже не пожелал выйти, чтобы заставить других считаться с нею.  Он то и дело проворачивал за спиной свои делишки, о которых она могла только догадываться, и часто забывал, что именно он призван расположить к ней других Правителей и демонов.  И ничего не поделаешь, он фактически не нуждался в ее крови, после того как стал обладателем Черной Дыры. 
     Обида душила ее, слезы бежали по лицу, и она не собиралась их прятать. 
     Наверное, это был последний день, когда она входила в Олеомское содружество, как империя Анит.  Никто не воспринимал ее здесь, как Правителя.  Она уже жалела, что согласилась заселить те три планеты, которые преобразовала.  Вырвать динов и бажби из империи, когда они только-только вернулись в цивилизацию, было то же самое, что заставить вернуться в каменный век — ну и пусть! Она еще достанет себе звезд, а эти две передаст хоть той же матери, которая лишилась половины своей империи.  На Сорее ее простили, позволив занять дворец, который долгое время принадлежал Катрин, но теперь она вела себя тише воды, ниже травы, редко появляясь даже на Огре — но она поднималась, что-то да стало появляться на рынке с гербом империи Гидра.  Дины и бажби, которые достались ей от отца вместе со звездами, знали Правителя Айру и с удовольствием примут ее правление. 
     — Аня, послушай… — мать поравнялась с нею, ухватив за руку. 
     Анна и не заметила, что она идет за ней.  Медленно, давая вволю пережить обиду внутри себя, как когда они ссорились дома, она отстранилась, поворачиваясь к ней лицом. 
     — Отстань! — выдохнула она, вытирая слезы. 
     — Давай посидим где-нибудь, — предложила мать, оглядываясь. 
     Они стояли на центральной площади Огры, и прохожие с удивлением оглядывались на них.  Тут их знала каждая собака.  И замедляли шаг, делая вид, что любуются дворцом.  Нечасто увидишь расстроенного Правителя, который проливает слезы! Анна сполоснула лицо водой из фонтана, задержав взгляд на беззаботной радуге дождевой пыли.  Солнечные лучи Олеома преломлялись в прозрачном камне, окрашивая струи воды в разные цвета. 
     — А ты не пойдешь на Совет? — прищурилась она, повернувшись к матери. 
     Совет уже, наверное, начался, но мать не торопилась, придирчиво осматривая свой дворец, который расположился чуть в отдалении, под углом к дворцу империи Карсад. 
     — Меня не было шестьдесят пять миллионов лет, как-то обходились.  Я им ничем помочь не могу.  Пошли, — мать взяла ее под руку и повела через площадь. 
     Ночью и плитка, и фонтаны, и дворцы светились, сильно флюоресцируя, собирая много зрителей, которые приходили полюбоваться.  Сияя в солнечных лучах, площадь была относительно пустынна, днем жизнь на Огре в основном сосредотачивалась в деловых кварталах.  Когда она была здесь первый раз, дворец матери выглядел запущенно, статуя ее — женщина с крыльями, со временем потеряла форму, теперь же и дворец, и фонтаны, и статую привели в порядок, реставрировав. 
     — Но почему Даю разрешили, а меня выставили? — непроизвольно Анна всхлипнула, высморкавшись, чтобы прочистить заложенный нос. 
     — Потому что он единственный, кто в состоянии отстаивать твои интересы, — просто ответила мать, поднимаясь по ступенькам своего дворца.  — Ты, в сущности, еще ребенок…
     — Я не ребенок! Понятно тебе?! — Анна развернулась, собираясь уходить. 
     — А что ты будешь делать, если Совет примет решение производить такое оружие у себя?! — бросила мать ей вслед.  — Там не сопли с сахаром обсуждают, а оружие, которое может разрушить полгалактики.  Олеом, а именно империя Каффа и империя Катрин, давно производит у себя крейсеры, которыми Правители и люди убивают друг друга!
     Анна остановилась, повернувшись и испуганно взглянув на мать. 
     — Они что, с ума сошли?
     Мать продолжала смотреть молча, но в глазах ее застыла боль.  Теперь, когда не было демонов, чувства матери лежали перед Анной, как на ладони.  И, наверное, она испугалась за себя.  Возможно, именно такая — раздетая, очеловеченная, она стояла перед Правителем Зартом, пытаясь убедить его, что она Правитель, и перед Каффой на его крейсере, когда он читал ее, как открытую книгу. 
     Анна вдруг пожалела мать. 
     Империя Гидра поднималась их руин.  И никому из Правителей Олеома не было дела до ее империи.  К матери относились с такой же небрежной снисходительностью, как к ее маленькой империи, в которой было всего четыре звезды.  Одна она могла еще долго пытаться поставить ее на ноги, у нее не было ни средств, ни людей, ни оружия, чтобы противостоять набросившимся на нее Правителям.  Жизнь бежала впереди, накапливая боевую мощь, когда любой Правитель переставал быть свободным.  И нравилось ей, или нет, она молча сносила все обиды, не показывая ни грамма своих чувств.  Но Анна слишком долго знала свою мать, чтобы обмануться. 
     «Боги тоже плачут!» — с горькой иронией подумала она, пересекая площадь и поднимаясь по ступеням вслед за матерью.  И она, и мать были для Олеома чужими, у обоих у них не было звезд, которые бы поддерживали Огру своей силой. 
     — Ты это серьезно?! — опешила Анна, когда ступили под прохладную сень свода дворца.  — Они будут убивать людей?!
     — Вполне… Я надеюсь, до маразма не дойдем, но ты должна понимать, что есть много вещей, о которых тебе лучше не знать.  Если мы в чем-то не успеем первыми, от Олеомского содружества не оставят камня на камне.  У нас много врагов, которые мечтают поставить Олеом на колени.  Здесь ничуть не лучше, чем на Земле, когда два военных концерна готовы порвать друг другу глотку.  И мы с тобой пострадаем в первую очередь, потому что нас рассматривают не иначе, как Олеом, а у нас нет ничего из того, что есть у них.  Я жалею, что не успела выйти из состава содружества, мне было бы проще объяснить народу, почему мы не живем так же богато, как в империях Каффа или Катрин, которые у них перед глазами.  И мне трудно удерживать народ, который мечтает жить так же…
     Мать взглянула на нее строго и требовательно. 
     — Я страшно проголодалась, пока мы с Ари заселяли планету, — перевела она тему.  — Не составишь мне компанию?
     — Да… Пожалуй, да… Последний раз я обедала с правителем Каффой, — растерянно проговорила Анна, укорив себя, что не поинтересовалась делами матери раньше.  — А у тебя ничего так стало, — порадовалась она, осматриваясь. 
     — Ты не видела дворец, когда здесь бывал твой отец! — грустно усмехнулась мать.  — Его строили по его проекту. 
     Дворцовых служителей у матери было немного, дворец казался почти пустым — и оттого он давил своими громадными залами, пока еще тоже ничем не заполненными.  А кое-где все еще шло строительство, гоблины укладывали друг на друга тяжелые каменные плиты.  Мать кивнула на работающих людей, поговорив с одним из бригадиров, что-то черкнув на бумаге, которую он ей показал. 
     — Нет худа без добра! За то время, пока империя была в изоляции, расы людей почти не смешивались, — рассмеялась мать.