Несколько веков, которые они могли бы провести вместе.  Для Земли, для ее прежней жизни, пока она была человеком, несоизмеримо долгий срок, но здесь он уже не казался ей таким долгим.  Всего лишь десять тысяч лет! Всего лишь…
     И что? Двадцать лет пробежали, как один день…
     Она уже задумывалась, а что потом? Но, черт возьми, десять тысяч лет!
     Запах Краса остался на одежде.  Анна закрыла глаза, предавшись воспоминаниям и мечтам.  До Краса по-настоящему у нее еще никогда не было парня.  Для Алексы, которую она вытащила с Земли сразу же, как только мать вернула себе меч и силу, ее успех был равносилен поражению, влюбленность эльфийского принца вызвала у нее и зависть, и ревность.  Три дня, которые они провели вместе на Мирам, навсегда развели их по разные стороны.  Алекса исчезла на четвертый день, очистив под ноль протосчет, который демон предусмотрительно очистил еще раньше, сняв все средства на какие-то там нужды для империи Анит.  И она, испытав поначалу разочарование и обиду, внезапно поняла, что на этом связь с Землей разорвалась, как тоненькая нить.  Земля ее отпустила, теперь дом ее был тут, и на Мирам, и на Прокусе, и на Огре, и в своей маленькой империи, которая питала ее силой, как когда-то мать молоком, а Крас перестал быть инопланетянином, с которым их когда-то разделяли тысячи световых лет.  И пока ее не засадили в ловушку, они встречались часто, рассказывая и о том, что происходило на крейсере и во дворце императора Карсада, а в свободное время, которого было не так много, как хотелось бы, путешествовали по империи — и Крас учил ее всему, что умел сам, подсказывая, как правильно принимать тот или иной народ. 
     Как-то дед признался, что и у него были многочисленные романы.  За столько-то лет нельзя не надоесть друг другу.  Они долго-долго не виделись с бабкой Катрин — пока не проходили обиды, и вдруг не начинали вспоминать только доброе.  И каждую земную женщину он любил по-своему — за красоту, за мужество, за любовь, за то, что скрашивали его одиночество.  Он помнил их всех, наверное, продолжая любить даже сейчас.  Тьфу, тьфу, тьфу — «плодимся и размножаемся» случалось нечасто.  И как бы долго не жили полукровки, когда он возвращался в семью, или когда возвращалась Катрин, о них успевали забыть даже те, кто мог бы его попрекнуть. 
     «Неужели ты совсем не ревнуешь?!» — не поверила Анна, когда заметила, что Катрин на его признание улыбнулась. 
     Бабка лишь благосклонно потрепала ее по волосам. 
     «Карсади из тех Правителей, которые уверены, что раз их любят женщины в мечтах, то те, которые наяву, любить просто обязаны, ибо он — рай!»
     «Но это же было не в мечтах…» — озадачилась Анна. 
     «Для тебя, которая родилась в пространстве, подпространство пока не стало единственной реальностью, которую нельзя отринуть.  Для нас, первоживущих, здесь нет ничего, что мы не смогли бы сдвинуть с места.  Два Правителя, вступающие в союз, больше друзья, чем любовники.  Безотчетная любовь всегда приводит к смерти одного из них, — Катрин пожала плечами, совершенно искренне удивляясь ее непониманию.  Крас ей тоже нравился, она благоволила ее влюбленности.  — Мы же хищники, старая-престарая нечисть, которая творит жизнь, чтобы погреться.  И грейся! Грейся, пока есть кто-то, кто готов положить вселенную к твоим ногам.  Правитель никогда этого не сделает! — гордо и горько усмехнулась она, как всегда укорив Правителя Карсада одним лишь взглядом, на что тот тяжело вздохнул.  — Но разве не любуемся нашим раем, украшая его каждый день?! — рассмеялась она, похлопав Карсада по плечу.  — Хочется иногда разделить его с кем-то.  Умозрительно, метафизически, без обрезания плоти». 
     «Но это же другое!» — не согласилась Анна. 
     «То же самое, — поддержал бабку Карсад, снова тяжело вздохнув.  — Мы создали людей, чтобы они любили нас, а мы их.  Без них мы ничем не отличались бы от медуз морока.  Люди называют нас Богами». 
     «Нашли с чем сравнить!» — Анна криво передернулась. 
     «Отчего же? — Катрин слегка нахмурилась.  — Представь, что медузы, подобно нам, создали миллиарды тварей, которые признали бы их за Бога.  Разве смогла бы ты опровергнуть такое утверждение?! Вот ты, достала Творца… Как бы Он узнал, что единственное существо, которое имеет право называться Богом, если бы мы не сказали Ему об этом?!»
     «Ну! А без нас бы Он, конечно, не догадался!» — усмехнулась Анна. 
     «Когда Творец создавал вселенную, вряд ли он думал, что станет лепить громовержцев, — с сомнением покачал головой Карсад.  — Мы были нужны ему, чтобы лучше стоять на земле, привязав одно пространство к другому.  И дал нам разум, чтобы не абы как мы это делали.  Но когда мы назвали Его Творцом, Он засмотрелся на себя и осознал, что нечто большее, чем просто Дух, паривший над Бездной.  И, разумеется, ему было приятно приблизить нас к себе.  И когда мы творили людей, мы не думали о них, как о чем-то, без чего не смогли бы обойтись.  Но они назвали нас Богами — и мы залюбовались собой.  А ведь и правда, мы больше, чем то, что исходит от наших рук.  Одели их, накормили, научили строить жилища, приближая к себе». 
     «Правда, на этом Творец поставил точку, — рассмеялась Катрин.  — Бог — Он вселенная, мы половина, а люди четверть.  Но наши сознания и сознание людей лепятся из одной материи.  Так почему же мы не можем рассматривать их, как равных себе, когда выходим из подпространства?!»
     «Железная логика… — Анна не нашлась что сказать.  — Так можно оправдать любое преступление… Прелюбодеяние, во всяком случае! Вы же бессовестно ими пользовались, понимая, что весь мир у ваших ног, а им дается немного.  А как же дети? Семья? То, что должен оставить после себя человек?»
     «Тебе ли об этом рассуждать?! — нахмурилась Катрин.  — Не ты ли обратила в камень три миллиона жителей империи Меланит?! Ты судила их, как людей, не имея на то право!»
     «Это не я, это Мариша…» — запнулась Анна, совершенно забыв о том, что они натворили. 
     Она вдруг поймала себя на том, что не думала о планете, как о чем-то важном.  Наверное, долго находиться в подпространстве было небезопасно — мысли ее тогда были другими, планета со всеми ее жителями казалась не больше хрупкого предмета, который она легко могла сломать, а люди несуществующими.  Она видела планету огненным шаром — и весь мир тогда вдруг обратился в плазму, которую она легко могла перестроить под себя.  И Правительница Меланит, пусть не первоживущая, не вспомнила бы о них, не заговори об этом Карсад, предложивший помощь в преобразовании и заселении планет, которые достались ей с его и Мариши звездами в качестве возмещения понесенных убытков. 
     «И не добились ничего! — строго укорил ее Карсад.  — Поэтому Правители не воюют с людьми, но любят их и позволяют любить себя.  Они беззащитны перед нами, и всегда могут стать свидетельством нашего безразличия перед Творцом, который наделил их сознанием». 
     «Наверное, я чудовище… — запоздало раскаялась Анна, только сейчас осознав свое могущество.  — Я ужас для всего живого…»
     «Как раз наоборот! Ты та, которая дает начало живому! — покачала головой Катрин, недовольная тем, что она снова проявляет человеческие чувства.  — Нам часто приходится жертвовать, чтобы двигаться дальше.  Но лучше, если сама жизнь расставит все по местам». 
      «Но если мы так далеки от людей, как же мы можем быть вместе?» — снова засомневалась Анна. 
     «Для первоживущих, да, в какой-то степени это преступная связь, — пожал плечом Карсад.