Замерла неохотно, настороженно, готовая в любой момент сорваться с места и преодолеть весь оставшийся путь.
Стрелка не желала останавливаться на достигнутом. Она собиралась двигаться и дальше, но для этого нужны были другие потрясения.
И они произошли…
Возможно, окончательного взрыва, превратившего меня в маньяка, и не случилось бы, если бы потрясения, способствовавшие этому, произошли в больший промежуток времени. Однако их разделил всего месяц [первый – в середине апреля, второй – ближе к концу мая…], и такой непродолжительный срок толкнул меня на дорогу, с которой я не смог свернуть…
Потрясение, которое подвело меня вплотную к критической точке, случилось двадцать пятого мая – в день, знаменательный для школьников как последний звонок.
У ребят был последний звонок, а мы с женой просто решили погулять в парке с дочкой. Погода стояла просто прекрасная – тёплая, солнечная… Даже выкрики подвыпивших ребят не могли омрачить нашу прогулку… Казалось, что ничто не сможет это сделать, но я ошибся…
В тот день наша трёхгодовалая дочка поставила личный рекорд выносливости – она без устали гуляла с трёх часов дня вплоть до восьми вечера. Лишь только тогда, когда стрелки часов сравнялись с указанной отметкой, девочка начала хныкать, и мы с женой решили поехать домой.
Если бы мы ушли из парка на пять минут раньше или позже, я бы, возможно, не стал маньяком, однако Судьба распорядилась иначе. Злое Проведение отправило нас с женой и дочкой на трамвайную остановку именно в этот момент. Именно в этот момент она послала к рельсам двух в смерть пьяных девятиклассниц…
Я уже видел, как подъезжал наш трамвай. Я уже взял дочку поудобнее, чтобы – не дай Бог! – не выронить её при подъёме по ступенькам. Я думал, что мы сейчас спокойно сядем в трамвай и поедем домой, но нет – за несколько десятков секунд до того, как наш трамвай подъехал на остановку, случилось это…
Я уже взял дочку поудобнее, и вдруг моя жена, побледнев, как смерть, истерически завизжала. Её вопль подхватили ещё несколько девушек, стоявших на остановке.
– Что такое, дорогая? – в испуге спросил я.
Жена мне ничего не ответила, только мотнула головой куда вперёд, и я увидел…
Трамвай, ехавший в противоположную моему дому сторону, тронулся с остановки и начал набирать скорость. В этот момент, откуда не возьмись, появились две в смерть пьяные девчонки и стали перебегать рельсы прямо перед движущимся транспортом.
У девчонок не было никаких шансов успеть перебежать рельсы. Так же, как у водителя трамвая – вовремя затормозить… Результат этой безнадёжной ситуации оказался ужасен: острые колёса, заскрипев, проехались прямо по перебегавшим рельсы девушкам…
Железные убийцы настигли своих случайных жертв, и рельсы с противоположной от меня стороны залила кровь. Она была повсюду: на путях, на колёсах трамвая, на газоне рядом… И в этой огромной луже, залившей всё, лежали два тела.
Одно искалеченное тело замолкло навсегда – трамвай перерезал одну из девушек ровно по талии. Несколько длинных змеек сизых кишок выползли наружу и смешались с грязью. Откуда не возьмись, появились два голубя и начали клевать этот деликатес. Кишки оказались такими вкусными, что птицы были готовы переклевать друг другу глотки, лишь бы урвать кусок побольше.
Подруга перерезанной пополам девушки не молчала. Она дико вопила, судорожно дёргая обрубками, которые ещё несколько мгновений назад были её ногами. Левую колёса трамвая оттяпали по самый пах, правую – чуть выше колена. Из обоих дёргавшихся обрубков брызгала кровь, дополняя, обновляя ужасающий пейзаж.
Выжившая, но искалеченная девушка визжала не одна. Ей аккомпанировали ещё несколько девчонок, стоявших на остановке. Три упали в обморок. Несколько человек опустошали свои желудки через не предназначенное для этого отверстие.
Через пару мгновений из трамвая вышла белая как мел женщина – водитель. Секунд десять она стояла и смотрела на страшную картину, виновницей которой она стала. По истечении этого срока женщина развернулась и, словно во сне, направилась к проезжей части. Движение машин замедлилось, но не остановилось совсем, и водитель трамвая, не сумевшая пережить шок от увиденного, бросилась под проезжавший мимо КаМАЗ.
Раздался визг тормозов, который на мгновение приглушил стоявший вокруг ор, хруст ломавшихся костей, чавканье размазывающихся по асфальту внутренностей, и дорогу, как и рельсы, залила огромная лужа крови.
Действо, развернувшееся возле парка в этот светлый весенний праздник, было ужасно. Но не оно испугало меня. В ужас ввела возникшая вдруг страшная мысль: всё происходящее мне ПОНРАВИЛОСЬ…
Критическая точка
Уравновешенный Маньяк
человек
Я, отвернув личико дочки в другую сторону и крепко прижав её к груди, смотрел на залитые кровью рельсы и дорогу, на раскромсанные тела двух несчастных девчушек, и мне это нравилось. Я не кричал, меня не тянуло блевать. Я стоял и с наслаждением наблюдал за всем происходящим. Прикрыв от удовольствия глаза, вдыхал полной грудью дурманящий запах смерти…
Когда приехали машины «скорой помощи» и забрали порезанные тела, на место страшной мысли пришла другая – ещё более ужасающая: я хочу ещё… Хочу ещё раз увидеть кровь. Море крови… Хочу ещё раз услышать эти душераздирающие крики смерти…
Я хочу ещё…
ЕЩЁ…
Из выпуска новостей я узнал, что погибшие девушки были ученицами девятого класса. Да, именно погибшие – вторая девушка тоже не выжила. То есть, врачи смогли её спасти, но пострадавшая, решила, что лучше умереть, чем остаться калекой без обеих ног. Девушка попросила своего парня, чтобы тот задушил её подушкой, и молодой человек выполнил просьбу любимой.
Но думал я не об этом. Новости я слушал лишь краем уха. Мои мысли были далеки. Я целиком и полностью сконцентрировал внимание на борьбе. Борьбе с желанием, возникшем возле парка.
Я хочу ещё…
Я боролся из последних сил, но с каждым раундом я всё чётче и чётче понимал: я не выиграю эту схватку. Желание, рано или поздно, одержит верх. Оно неистовым зверем вырвется наружу, и свет увидит ещё одного кровавого маньяка…
4.
Действительно, я не смог победить в этой схватке с жестоким, животным желанием. Оно одержало надо мной верх, и я понял: я должен пустить кровь. Просто обязан! Иначе я сойду с ума…
Я никогда не употреблял наркотики. Я не знал, что чувствует человек, когда у него начинается ломка. Лишь предполагал. И, судя по моим догадкам, эта самая ломка началась и у меня…
Я никак не мог справиться с дрожанием рук. Словно они жаждали взять в руки нож. Огромный мясницкий тесак. Взять его и вонзить в плоть… Выпустить кровь… Поскрести по костям… И пока они не сделают этого, они не успокоятся. Не перестанут трястись.
Моё горло настолько пересохло, что превратилось в пустыню – спасти его не могли ни один… ни два… ни десять литров выпитой воды. Мой организм охватила другая жажда. Жажда крови, и никакая жидкость – кроме вязкой, тёплой, красной… – не могла удовлетворить её…
Моя голова гудела. Она буквально разрывалась. Разрывалась от образов, переполнявших её.
