Когда хочешь запинать человека до смерти, о таких мелочах задумываться не станешь… И он, наверное, добился бы своего, если бы я гаснувшим взором не увидел спасительный лобзик…
Когда парень отрезал свою вторую руку, он в беспамятстве кинул лобзик в сторону. Куда именно – он не обратил внимания. Слишком много боли и мучений принесло парню это орудие, чтобы он заботился о судьбе лобзика…
Так получилось, что он бросил лобзик в ту сторону, куда за несколько десятков секунд до этого отлетел я. И вот теперь угасавшим взором я увидел спасительный блеск. Вселивший надежду свет – отражение тусклого освещения в залитом кровью лезвии орудия смерти…
Я увидел инструмент, лежавший в полутора метрах от меня, и в моих мутнеющих глазах блеснула надежда. Может, этот гад не добьётся своего. Может, он не вышибет из меня весь дух. Может, я сегодня не умру…
Эта надежда придала мне немного сил. Последних, как я понадеялся, должно было хватить на то, чтобы добраться до лобзика, и я пополз.
Парень, избивавший меня ногами, так увлёкся этим занимательным, приносящим ему невероятное наслаждение занятием, что не заметил, к чему я ползу. Наверное, он решил, что я просто пытаюсь спастись, и продолжал слепо пинать меня, продвигаясь вперёд наравне со мной.
Эти полтора метра показались мне длиннее, чем расстояние от Земли до Солнца. Я боялся, что подаренных надеждой сил не хватит, и я не смогу преодолеть этот короткий, но в то же время бесконечно длинный отрезок пути…
Но я всё-таки смог. Я дополз. Протянул руку. Схватил ручку лобзика, обдавшую мою ладонь приятной прохладой спасения. Главное, чтобы у меня хватило сил для последнего рывка, последнего удара…
Парень, наверное, так и не увидел, к чему я полз. А может, увидел, но было уже слишком поздно. Так или иначе, но моя рука, сжавшая ручку лобзика, взвилась вверх и нанесла удар. Последний, наверное, пришёлся по ногам взбунтовавшейся жертвы – парень закричал и с шумом повалился на пол.
Я, не теряя времени, подполз к нему и нанёс ещё один удар. Я хотел перерезать ему горло, но не был уверен, что попал. Удары пацана выбили из меня все силы, и мой взор потух прежде, чем я убедился: смертельную ли рану я нанёс взбунтовавшейся жертве.
Мой взор потух, и сладкие волны забытья приняли меня в свои объятья…
Возможно, удар, который я нанёс своей тринадцатой жертве, оказался не смертелен, и парень, придя в себя раньше меня, добьёт совершившего ошибку маньяка… Да, это вполне возможно, но мне было наплевать. Я плавал в чёрных волнах, слегка подкрашенных красным цветом крови, и чувствовал себя хорошо и спокойно. Ничего не хотелось…
Впоследствии я понял, что рана, которую я нанёс парню, всё же оказалась смертельной. Если бы было иначе, мой взор не включился бы никогда, и чёрные волны забвения стали бы чёрными волнами смерти.
Но я пришёл в себя. Увидел рядом с собой свою тринадцатую жертву. Уже мёртвую жертву.
Парень лежал, запрокинув голову. На его горле зияла, казалось, бездонная кровоточащая дыра. Всё-таки я добился своего – мой удар пришёлся прямо по шее пацана и оказался смертельным.
Я немного привстал и осмотрел тело.
Широко раскрытые глаза вылезли из орбит. Рот исказила предсмертная гримаса. На горле зияла бездонная кровоточащая дыра. Из обрубков, которые совсем недавно были руками парня, сочилась кровь. Капала она и из разрезанных сухожилии на ногах парня. Вот куда я попал, ударив первый раз. По сухожилиям, и это спасло мне жизнь. . .
Спасло мне жизнь…
Приступ лютой ненависти обуял всё моё существо. Этот подонок чуть не загнал меня в могилу!!!. . .
Эта мысль влила в моё тело сметающую волну сил. Я вскочил, схватил спасший меня лобзик и в считанные мгновения обезглавил уже мёртвое тело. Сделав это, я схватил отрезанную башку и кинул об стену. Начал пинать её.
Это было похоже на игру, когда мальчишка бьёт футбольный мяч об стену, с той лишь разницей, что мой снаряд не так хорошо отскакивал от кирпичного препятствия.
Когда, наконец, лицо этого ублюдка превратилось в одну сплошную гематому, приступ слепой ярости прошёл. Он покинул моё тело, забрав и пришедшую вместе с ним силу, и я снова рухнул на пол.
7.
С очередной игры я вернулся весь побитый, измазанный кровью [думаю, то, что это была не моя кровь, бросалось в глаза сразу…]…
Сначала я хотел пойти домой, но потом передумал. Решил, что мой вид повергнет любимую в шок. Более того, это убийство завело меня не на шутку, и я испугался, что в состоянии неистового возбуждения причиню вред своей дочурке…
Я не стал возвращаться домой, вместо этого пошёл к матери. У меня был ключ от её квартиры, и я надеялся, что смогу зайти неслышно, не разбудив женщину, но моя попытка провалилась – мама проснулась. Вышла мне навстречу и обомлела.
– Что случилось?! – испуганно спросила женщина.
– Ничего страшного… – отмахнулся я. – Подрался чуть-чуть…
Я и сам понимал, что эта отговорка была не очень правдоподобной – по количеству крови и дураку стало бы понятно, что подрался я далеко не чуть-чуть. Более того, я не смог вразумительно ответить на следующий мамин вопрос:
– С кем?. .
Действительно, с кем?. .
Если бы я сказал матери какое-то конкретное имя, она, наверняка, обратилась бы в милицию, а сотрудники правоохранительных органов спросили бы с меня все подробности…Подробности, которые я бы смог придумать, но обосновать фактами – нет…
Я не сообразил, что можно наврать, будто ко мне пристали незнакомые придурки, и потому ответил:
– Да так, не важно…
Мама сделала вид, что поверила в эту ложь, и перестала задавать вопросы.
Если бы мой отец был нормальным, мама, наверняка, поверила бы в эту басню, но папаша отправил на тот свет четырёх человек – и это всего за три с половиной месяца!!! Мать ожидала, что и у меня может произойти подобный сдвиг, поэтому она только сделала вид, что поверила.
Я сделал роковую ошибку, и, начиная с того дня, когда я пришёл к женщине после борьбы с тринадцатой жертвой, мама стала приглядываться к каждому моему поступку и очень скоро всё поняла…
Наверное, после такого прокола мне следовало бы какое-то время сдерживать себя – чтобы подозрения матери улеглись, и она прекратила пристально наблюдать за мной.
