За эти четыре года, которые я работал своим ножом и другими орудиями смерти, ни у кого и в мыслях не возникло заподозрить меня хоть в чём-то.  В повседневной жизни моя маниакальная сущность пряталась под маской очень воспитанного, галантного, интеллигентного молодого человека, который нравился абсолютно всем, но когда на город опускалась ночь, и моя истинная сущность вырывалась на свободу…
     Никто ничего не подозревал.  Даже моя мать, которая каждый день ожидала, что я вот-вот начну кромсать людей.  Даже она не смогла увидеть те изменения, которые произошли в её сыне. 
     Да, вот таким мастерским актёром я был – умудрялся скрывать свою истинную сущность даже от женщины, которая ждала от меня кровавой бойни…
     Однако люди – они не машины [это, к сожалению, относится и к изощрённым маньякам…].  Им свойственно ошибаться, и даже малюсенький промах может поставить крест на всей идеально выстроенной лжи. 
     Такой промах случился и у меня. 
     Четыре года я выстраивал вокруг себя легенду милого, уравновешенного молодого человека, и это у меня получалось просто прекрасно.  Верили все – даже моя мать.  Но однажды я совершил одну маленькую ошибочку, и по идеально выстроенной легенде побежала трещина.  Всего лишь одну маленькую ошибочку, но её вполне хватило, чтобы у моей матери появились какие-то подозрения…
     6. 
     Первый промах случился тогда, когда я убил свою тринадцатую жертву…
     Ей стал один парень, который жутко меня раздражал.  С виду он был очень хлипкий, однако это впечатление оказалось обманчивым.  Я недооценил паренька, и он преподнёс мне неприятный сюрприз, заставивший меня попотеть…
     Выкрав его из его же собственной квартиры, я притащил очередную жертву на арену своих жестоких игр и усадил в приготовленное заранее кресло.  Руки я приковал наручниками, ноги – привязал верёвками, после чего начал ждать пробуждения похищенного пацана. 
     Он приходил в себя очень медленно – гораздо медленнее всех предыдущих жертв… – и это лишний раз подтвердило моё ошибочное впечатление, будто я имею дело с хлюпиком. 
     Когда парень пришёл в себя, он начал орать, ныть, звать на помощь свою мамочку.  От этих воплей мне стало противно.  Даже девушки, как правило, вели себя более мужественно. 
     – Заткнись! – взревел я.  – Веди себя как мужик!
     С этими словами я схватил приготовленный заранее молоток и со всей силы стукнул им по лежавшей ладонью вниз кисти пацана.  Раздался хруст ломающейся кости, рука вспухла и посинела, на месте удара моментально вскочила большая пунцовая гематома. 
     Пацан, разумеется, не заткнулся.  Он заорал ещё сильнее, но, хотя бы, он перестал звать свою мамочку, что раздражало меня больше всего.  Просто крик я стерпеть смогу.  За четырёхлетний стаж я успел привыкнуть к воплям и похуже…
     Внемля музыке криков своей жертвы, я снова поднял молоток вверх и опустил.  На этот раз попал по мизинцу левой руки.  Туда и целился… Снова раздался хруст кости, крик стал заметно громче. 
     Я бил молотком по мизинцу снова и снова, пока последний не превратился в кровавую кашу, перемешанную с кусочками раздробленной кости.  Когда это случилось, моё внимание переключилось на безымянный палец… Потом на средний… и так далее…
     Когда все десять пальцев на руках превратились в кашу, голос моей жертвы сорвался.  Парень перестал орать – из его широко раскрытого рта доносились едва слышные хрипы, всхлипывания и стоны. 
     Крики прекратились, и я смог сосредоточиться, обдумать – что я хочу сделать с этим гадом? Как убить его, чтобы эта смерть принесла мне неистовое удовольствие?. . 
     Думал я долго, и в конечном итоге пришёл к выводу, что нужно его расчленить… Не просто расчленить, а отрезать конечности по частям, наблюдая, как он умирает, истекает кровью… Если к тому моменту, когда я завершу сие действо, этот кровоточащий обрубок останется жив, я вставлю ему в глаз длинный болт и буду медленно вворачивать, пока последний не пробуравит мозг и не убьёт искромсанное тело…
     Решив так, я направился к ящику с инструментами.  Нашёл то, что нужно было для осуществления очередной кровавой игры, и, насвистывая какую-то весёлую песенку, вернулся обратно к жертве. 
     Тот никак не среагировал на лобзик, который я держал в руке.  Как будто после раздробления пальцев пацан перестал ощущать реальность.  Всё происходящее казалось ему ночным кошмаром, и он с нетерпением ждал, когда же этот страшный сон закончится…
     Однако вернувшаяся боль подсказала ему, что на самом деле это не сон – всё происходящее более чем реально.  Боль, пришедшая тогда, когда холодная острая сталь коснулась его запястья и начала пилить его. . . 
     Я пилил руку жертвы медленно, нарочно лениво.  Я хотел, чтобы он прочувствовал каждое движение лобзика, с каждым разом всё глубже и глубже проникавшего в его плоть.  Из раны рекой хлестала кровь, но она меня не пугала.  Напротив, только сильнее заводила. 
     Во время кровожадного действа возникла одна лишь проблема – лобзик наткнулся на кость… Но это препятствие не стало непреодолимым – лезвие немного проскрежетало и справилось-таки с возникшей проблемой.  Дальше дело пошло как по маслу. 
     Запястье отделилось от руки, и тогда у меня начались серьёзные проблемы…
     Я думал, что болевой шок обездвижит мою жертву.  Лишит сознания.  Возможно, даже, убьёт… Но не тут-то было.  Боль придала пацану невероятную силу. 
     Быстрым молниеносным движением парень отвёл назад искалеченную руку и со всей силы врезал ей по моей голове.  Из раны с новой силой хлынула кровь.  Скорее всего, обрубок обожгло адской болью, но пацан не обратил на это никакого внимания.  Он решил поквитаться со мной, и такие мелочи не могли его остановить. 
     Удар моей жертвы был силён.  Более того, я его совсем не ожидал, и поэтому, как кукла, отлетел к стене.  Стукнулся головой.  В глазах всё поплыло. 
     Пленённый пацан тем временем пытался освободиться.  Невероятной силы, которую ему придала злость, вполне хватило на то, чтобы порвать верёвки на ногах, но цепь наручника, приковавшего вторую руку, – нет…
     Но парень не растерялся.  Ногами он схватил лобзик, который я, отлетая к стене, уронил, и подкинул его вверх.  Совершив какой-то нереальный акробатический трюк, пацан умудрился схватить ручку зубами и… держа лобзик во рту, начал пилить себе запястье чуть выше наручника. 
     С этой задачей он справился невероятно быстро.  Освободившись, он вскочил и, размахивая кровоточащими обрубками, кинулся ко мне. 
     Я всё ещё не пришёл в себя.  Перед глазами по-прежнему плыли круги.  Правда, они были уже не такими чёрными, и я чувствовал, что сил почти хватает для подъёма на ноги… и в этот момент мощный удар обрушился на мою голову, вновь притупив сознание. 
     Пацан, чудом не лишившийся сознания от болевого шока и большой потери крови, подбежал ко мне, стоявшему на корячках, и начал пинать меня ногами, подняв вверх свои кровоточащие обрубки – для равновесия . 
     Он бил не целясь, не рассчитывая силы.