На границе реальности и сна.  Эти шпили, упирающиеся в сияющее пурпурное небо; эти горящие золотом ворота, на каждую из сторон света, где лучи полуденного солнца преломляются в гранях драгоценных камней. 
     Эти дворцы, арки, порталы, тонкие изогнутые лестницы над дорогами; вымощенные рыжим кирпичом мостовые и хрустальные статуи. 
     Здесь живут самые красивые из людей.  Они не знают старости, болезни и смерти, они не знают слов «война» и «ложь», они не знают что такое корысть.  Закутанные в диковинные одеяния, они ходят по улицам города, где носятся, почти летят!, серебряные экипажи, в которые запряжены самые быстрые и сильные кони самой лучшей масти.  Глаза этих коней закрыты повязками, но щелчков плетей не слышно.  Не слышно ни гневных выкриков, ни ругани. . . 
     - Ты идёшь? - спрашивает проводник. 
     - Да, - улыбнулся я, вспомнив лицо моей королевы. 
      В каждом городе должна быть своя королева.  Когда-то эта была девочка из рекламы популярной зубной пасты, а потом мир Грёз стал исчезать. 
     Я забыл.  Забыл чувства и мысли, забыл всё, что только можно забыть.  А сейчас, СЕЙЧАС счастье вернулось, всё возвращается…
     - Я иду. 
     Всё вокруг засияло золотом.  Всё вокруг засияло золотом. 
     Сначала я летел, потом я падал.  Мой проводник говорил - я не понимал что - тихо и печально, как говорят обычно о чём-то неизбежно ужасном.  Сначала я летел.  Потом падал, а потом увидел то, что увидел. 
     Всё вокруг засияло золотом.  Всё вокруг засияло золотом. 
     
      Лика пыталась понять, что говорит свет, хотя свет, наверное, не должен говорить.  Только не с ней.  Пусть когда-то всё и было хорошо, до того удара, что сломал её жизнь.  Но так говорит мама.  Лика же пытается, но никак не может вспомнить, что случилось, где, и с кем.  Только не с ней, разве что именно из-за этого слова иногда путаются и меняются местами, словно издеваясь, а жгучая боль вползает в голову, как змея, и мысли кажутся совсем не её мыслями. 
     - Саша! Саша!
     Лика ненавидела, когда её называли Сашей, и не раз говорила об этом доктору, но ему плевать, как и всем здесь.  Она говорила маме, чтоб та сказала об этом доктору, и говорила медсёстрам, что не любит, когда её так называют, но никто её не слышал.  Все они слушают только самих себя, или, во всяком случае, не таких, как Лика.  Было ещё какое-то слово, но память опять играла с головой девушки.  Она как будто бы видела это слово перед собой, но не могла сосредоточиться, что бы понять, или написать.  Оно было, и в то же время его не было, это как с именем. 
     - Саша, посмотрите на меня, пожалуйста! Саша!
     Лика не любила, когда её отвлекали, как будто нарочно мешая вспомнить слово.  Она задышала тяжело, приложив пальцы к вискам. 
     - Саша, вы опять не можете вспомнить слово? Вспомните про технику ассоциаций.  Помните, что я говорил вам об этом?
     - Да, - ответила Лика, пытаясь сосредоточиться.  - Да, а вы нет. 
     - Что?
     - Вы не помните, и поэтому у меня кость.  Я мчусь на вас. 
     - Саша, успокойтесь, расслабьтесь.  Вы злитесь, у вас злость. 
     - Это слово о вас.  И о маме.  И о медсестре. 
     - Тише. . .  всё в порядке.  Вспомните, о чём вы думали и это слово вернётся.  Я, ваша мама, медсестра. . . 
     - Ублюдки! - вспомнила Лика. 
     Врач вздохнул. 
     - Хорошо.  Это именно то слово?
     - Да. 
     - Вот видите. 
     Лика улыбнулась.  И ведь точно - слово вернулось. 
     - Где мои волосы?
     - Саша, мы же уже говорили об этом.  Помните?
     Лика напряглась, водя дрожащей рукой по обритой голове. 
     - Помню - на самом деле она не помнила, но сегодня врач был такой добрый. - Я помню. 
     - Прекрасно.  А голова не болит? Как вы себя чувствуете?
     - Нет, не болит.