Таалю забила мелкая дрожь.  Иан прогонял ее.  Прогонял не чтобы спасти, потому что он не мог спасти ее никак.  Иан не решал ничего, он был беспомощен и мертв.  Безжизненные глаза Иана смотрели в никуда. 
     - Улетай, Тааля. . .  позади меня Пустота.  Ее я не смогу остановить, не смогу защитить ни себя, ни тебя.  Улетай. . . 
     Тааля не могла сдержать слезы.  Ее плавники дрожали, сукровица сочилась из стянутых светом ран.  В ее юной душе властвовало безграничное отчаяние.  Будто одна тонкая дрожащая линия - ее душа была готова со стоном разорваться.  Внутри нее происходило что-то страшное. . .  Ее плавники охладели, кровь по венам устремилась к голове.  Дыхание стало прерывистым. 
     Тааля медленно развернулась и полетела прочь.  Иан увидел тонкий след ее крови, струящейся из ее вновь открывшихся ран. 
     
     Тааля летела быстро.  Она не оборачивалась.  И с каждым движением плавников ее душа, вместе с кровью вытекала из тела прочь.  Ее глаза были черны и безразличны к миру.  Только в голове рождались странные тяжелые звуки.  Так кровь билась в виски.  Она летела и слышала биение своего сердца.  И больше ничего во всей вселенной. 
     Ее сердце билось очень медленно.  Она чувствовала каждый удар, чувствовала тягучее движение крови по своим венам, чувствовала, как пульс отдается во всех уголках ее тела. 
     Тааля полетела медленнее.  Она не знала, зачем это делает.  Она просто слушала музыку своего сердца. 
     Сердце начало стучать быстрее.  Кровь с болью стала прорываться в ее мозг. 
     Тааля замедлилась и почти остановилась.  Невыносимый шум крови и бешеный ритм ее сердца заглушил все мысли и чувства. 
     Стук. . .  Стук. . .  Стук. . .  Стук. . .  Стук. . . 
     
     Иан решил просто ждать.  Бежать не было смысла.  Даже когда у него была Золотая Сфера - чудовище двигалось в разы быстрее.  Прятаться было негде, вокруг сиял прекрасный свободный космос.  Тааля улетала прочь. . . 
     Иан знал, что не почувствует боли.  Это будет просто очередная смерть.  Очередная купель холода и пустоты.  И бесконечно долгое затухание его разума. 
     Но все, же он боялся.  Смирение не пришло к нему.  Он внутренне дрожал, хотя его мертвое тело оставалось неподвижным.