Это все, что от них сохранилось. 
     — А у меня тоже обоих прадедов расстреляли! Один кулаком был, — поделилась Любка, — его сначала в Сибирь сослали, а там он сгинул.  Потом сказали, что застрелили при попытке к бегству.  А у второго имелся небольшой заводик.  Это в Свердловской области, в Алапаевске.  Еще до войны.  Его сразу расстреляли! А еще один был колдуном…
     — А четвертый? — прищурилась Любка. 
     — Не знаю… Ничем не выделялся… А у тебя еще есть такие книги? — завороженная Любка не могла выпустить книгу с древними динозаврами, ракушками и червями из рук. 
     — Есть, — обрадовалась Инга, сбегав в большую комнату и притащив еще две книги.  Одну с вымершими животными доледникового периода, а вторую, «Красную книгу», со всеми животными и растениями, которые были поставлены под охрану.  Инга слегка удивилась. 
     — Не думала, что тебя это интересует, — удивилась она. 
     — Еще как! — выдохнула Любка. 
     — А почему же ты плохо учишься?!
     Любка смерила Ингу презрительным взглядом. 
     — А чему там можно научиться? Они ж дураки, дальше учебника не заглядывают! Я давно их прочитала!
     — Я так и думала, что ты не от мира, — Инга скривилась в усмешке.  — Пожалуйста, только перелистывай страницы вот так, а то уголки порвутся или начнут загибаться.  Поступать куда-то будешь?
     — Нет, я в училище поеду.  Наверное, сразу после седьмого класса.  Меня обещали устроить, — Любка покраснела.  Никто устроить ее не обещал, но возможность была и она верила, что у нее получится.  Не отправят же они ее назад, если она приедет.  — Ну, как получится…
     — У тебя получится, — не сомневаясь, подтвердила Инга.  — Но лучше после восьмого.  Я тоже поеду, только пока не решила куда. 
     
     Ответить Любка не успела.  В коридоре сначала щелкнул замок, раздались громкие голоса.  Вернулись Роза Павловна и отец Инги, а с ними ее брат Юрка.  Отец был таким пьяным, каким, наверное, не бывал отчим.  Он едва держался на ногах.  И сразу начал кричать, обзывая Ингину мать матерными словами.  Любка заметила, как Инга сразу помрачнела и внезапно изменилась в лице.  Наверное, ей было неприятно, что Любка застала ее родителей в таком виде.  Ее присутствие расстроило и ее брата, и мать, когда она вошла в комнату и застала Любку. 
     Любка заторопилась.  Время пролетело незаметно.  Наверное, от матери ей попадет, если отчим ушел на работу, а она не открыла ее, чтобы идти домой. 
     — Ты не переживай, — подбодрила она Ингу.  — Тебя из дома не выгоняют, и бить не будут, а мне, может, до утра не придется спать. 
     — Иногда бьет, — она кивнула головой в сторону комнаты, из которой доносилось неразборчивое бормотание и выкрики.  — Только нас много, мы его скрутили, связали и положили.  У нас даже веревки на такой случай приготовлены.  Он иногда пьяный среди ночи вскакивает и тоже за ножи хватается.  Даже не представляю, что будет, когда Юрка закончит десятый класс и уйдет в армию.  Наверное, завтра у меня не получится, — тяжело вздохнула Инга.  — Это надолго. 
     Любка кивнула и выскочила на улицу, заметив, что отец встал, заметил ее и теперь пытался пересечь комнату, чтобы выбросить насильно, а брат Инги преградил ему дорогу.  Похоже, дело шло к драке. 
     
     В темноте Любка едва нашла свои холодные сапоги.  После квартиры на улице показалось еще темнее, чем обычно.  Минут через десять она была около дома — на двери висел замок.  Еще через полчаса — в другом конце села возле пекарни. 
     Когда-то Любка любила здесь бывать, высматривая уголь, который с отпечатками.  Но заметив, что она роется в угле, на нее начали тыкать пальцами, а потом и вовсе гонять, чтобы не смущала проходивший мимо народ.  Жалко, что уголь здесь был дробленый, большие куски попадались редко. 
     Отчим грузил в тележку уголь.  Выходить на свет она не стала, если на работе один, то, может, отоспится и отойдет.  Пил отчим обычно в вечернюю смену, перед тем, как идти домой, когда в кочегарку собирались развозчики хлеба, с которыми иногда после смены расплачивались бутылкой водки.  Сам он на вино деньги жалел, зарплату пекарским сразу переводили на сберкнижку.  Поговаривали, что там у него уже больше двух тысяч.  Огромная сумма, можно было купить две машины «Волга», как у Нинкиной матери и отца. 
     Еще через час топили печь и пили чай, разговаривая о том, о сем.  Мать не сильно удивилась, когда Любка рассказала о том, что увидела в Ингином доме.  Слухи о том, что отец Инги пьет, уже давно ходили по селу, и в интернате на него жаловались, подыскивая на должность нового человека.  Скорее, удивилась, что мать Инги тоже иногда закладывает за ворот.  Мать искренне считала, что жизнь у них была как мед и сахар.  Будь у нее такая хорошая квартира и работа, когда и дрова бесплатно привозили, и зарплата была высокая, и за свет платили вполовину меньше, она бы в ус не дула.  Ингу она тоже зауважала, несколько раз за вечер поставив Любке в пример.  Брать с нее пример, Любка не собиралась, но у Инги было чему поучиться — признавала, рассматривая свои руки, которые все еще были с трещинами и в мозолях, но чуть нежнее кожей.  И со стихами у нее здорово получилось!
     
     Глава 7.  Имя на камне
     Внутренности распирало радостью и смятением.