А то решала вопросы чисто по-мужски, восполняя недостающего отца.  Например, в четвертом классе, когда в очередной раз поменялась школа, и она не сразу вписалась в коллектив, были моменты, когда лучше в ад, чем в школу.  И когда провалилась очередная попытка наладить отношения, мать вдруг изменила тактику.  «Найди слабое звено! — посоветовала она.  — Должен быть еще изгой.  Кто-то же был до тебя! Вот она, твоя потенциальная стая.  Так ты не останешься в изоляции, — наверное, мать переживала больше, чем она.  — А после приготовься к драке.  Но это будет не одна против всех, а стая на стаю, вожак против вожака.  В банде всего пять девочек, а в классе вас пятнадцать — где остальные? А остальные ниже травы, тише воды. ».  А после мать две недели отрабатывала с ней удары, и ставила защиту.  Из подушек, которые исполняли роль груши, сыпались пух и перья.  И у нее получилось! Оказывается, главное перестать видеть человека, и бить так же сильно, как в ладони матери.  На следующий день, после того, как она в кровь разбила нос Катьке Рогозкиной, к стае примкнули еще три девчонки.  Теперь и в ее стае было пятеро.  И когда мать Катьки прибежала разбираться в школу, было кому подтвердить, что ее деточка сама напросилась.  А после и мать вызывающе холодно поставила Рогозкиных на место: «У вашей девочки удар плохо поставлен.  В следующий раз посоветуйте не хватать за волосы, а бить в челюсть, чтобы мозги отвались.  Мы именно так и поступим» И на этом проблемы в школе закончились, теперь она летела туда, как на крыльях. 
     Мать долго не могла поверить, что справиться как-нибудь без нее.  Последние три дня она только то и делала, что наставляла ее.  И ей ничего не оставалось, как снова и снова матери напоминать: «Мама, мне восемнадцать лет!!!»
     Ну и вот…
     Взрослая жизнь.  Сильно взрослая! Деньги закончились на четвертый день.  Вроде бы всего ничего, посидели пару раз в кафе, заплатила за подруг.  А сразу после этого у всех троих появилась какая-то жизнь, в которую ее не посвящали.  Из подружек осталась только Алекса, которая за себя платила сама.  Народная мудрость: не хочешь потерять друга — не давай в долг. 
     Слава богу, мудрая и наученная жизненным опытом мама предусмотрела и такой вариант.  Во-первых, на всякий пожарный, часть денег оставила тете Оле (еще одна мамина подруга).  Ответственная тетя Оля уже приходила, затаривая холодильник — низкий поклон! И сообщила, что уезжает на некоторое время в деревню к родственникам.  В общем-то, недалеко, но насколько неизвестно.  Спросить насколько, язык не повернулся, сразу догадалась бы, что она остается без средств к существованию.  А во-вторых, для Лорки закупили два десятикилограммовых мешка собачьего корма, который она никогда в жизни не признавала за еду, а если и хрустела, то тайно, по ночам, чтобы никто не видел и думал бы, что она умирает с голоду. 
     По крайне мере, Лорка финансовый кризис переживет. 
     Анна вздохнула.  Деньги собрали таким трудом! Отпускные, зарплата, немножко подзаняли.  Собирали втайне, после проявленной щедрости еще и ей сесть на шею тети Марины (вернее, на ее далеко не щедрого мужа, который избавил жену от всех подруг, неосторожно обратившихся к ней за помощью) было как-то неудобно. 
     — Встаю, встаю! — взмолилась она, когда Лорка начала стаскивать одеяло. 
     И где она этому научилась?!
     Лежи, не лежи, а жить надо.  Анна поднялась, приняв самое важное решение в своей жизни: пора начинать трудовую деятельность.  А хоть бы кондуктором или дворником.  Почистила зубы, умылась, заправила постель, оделась.  Лорка, не выдержав ожидания, поджала хвост и потрусила к двери, оставляя за собой мокрую дорожку. 
     Мы в ответе за тех, кого приручили… — за себя бы ответить!
     Анна поторопилась.  Посадив собаку на поводок и поправив скомканный поползновениями коврик, вышла во двор. 
     
     Естественно, она казнила себя, когда тащила упирающуюся четырьмя лапами собаку к подъезду. 
     — Я знаю, что ты любишь свободу! Пойми ты, нет у нас времени, надо работу искать! — пристыдила она ее, внезапно уловив на себе осуждающие взгляды. 
     Двор был полон народу.  Хуже, над ними смеялись… даже голуби!
     Заметив, как голубь сел перед самым Лоркиным носом, потрясая задом перед мордой, Анна решила Лорку пожалеть и чуть ослабила поводок. 
     Зубы склацали мимо. 
     А жаль! Она бы и сама не прочь выдернуть пару перьев из хвоста!
     Лорка голубей не то, чтобы не любила, попугивала для острастки.  Особенно нахально вел себя один, самый наглый — он постоянно изводил ее, издеваясь.  Наверное, тот самый, который жил у них три месяца.  Мать однажды подобрала его на улице, спасая от верной гибели.  Кто-то сломал крыло и повредил ногу.  Кормили, поили, пока однажды он не взмахнул обоими крыльями — и вернулся к своей стае. 
     Стоило ему заметить в окне Лорку, как голубь тут же слетал на карниз, прохаживаясь взад-вперед, а то заходил через открытое окно на подоконник, курлыча и посматривая хитрыми черными бусинками.  А Лорка металась по квартире, захлебываясь лаем.  И, заметив, что на нее, накричали, подзывал друзей.  Птицы рассаживались рядочком, нагло заглядывая через стекло, о чем-то переговариваясь, хорохорились, толкаясь и занимая лучшее зрительское место.  Для них это было что-то вроде развлечения. 
     Какая неблагодарность!
     — Ну, хорошо, пройдем вокруг дома еще раз… — Анна тяжело вздохнула, испытывая стыд.  С соседями практически не общались, и оттого они всегда проявляли и к ней, и к матери повышенный интерес.  Все головы были повернуты в ее сторону, а взгляды устремлены на нее.  — Но только раз! — погрозила она пальцем. 
     В небе висело жаркое июньское солнце.  Вроде бы середина июня, а уже засуха.  Листья покрылись толстым слоем пыли.  Асфальт плавился, в воздухе стоял тяжелый запах гудрона, казалось, нечем дышать.