Малыш с легкостью разомкнул ей руки и, как подушку бросил её на кровать. 
     Усевшись на женщину, резким движением руки наследник сорвал с неё остатки одежды.  Обнажив грудь – Малютка стал её нежно поглаживать.  От этих прикосновений грудь вдруг, стала наливаться.  Соски начали твердеть и стали похожи на две крупные горошины. 
      Эти происходящие метаморфозы привели Лилит в состояние истерики.  Голова несчастной по подушке металась из стороны в сторону, руки беспомощно вцепились в простыню, из глаз ручьями текли слёзы отчаянья и бесконечного горя. 
     Наследник, сидя верхом на женщине, равнодушно взирал на неё.  Её горю и отчаянию, казалось, не было конца.  Он лишь ожидал вожделенного момента, когда, наконец, можно будет приступить к столь долгожданной трапезе, чтобы утолить своё ненасытное чрево. 
     Наконец это время наступило.  Малыш с нетерпением прильнул к груди и с остервенением.  Острая, невыносимая боль пронзила всё поруганное и истерзанное тело Лилит.  Каждый новый глоток Малютки приносил новую порцию боли, тем самым умножал душевные и физические страдания.  Чтобы положить конец всем этим мукам несчастная готова была покончить с собой. 
     Малыш торопился и, будто дикий зверь, мучимый многодневной жаждой и вдруг, неожиданно обнаружил источник живительной влаги – жадно сосал молочно-кровавый коктейль. 
     Он спешил, потому, что близился рассвет, так как с его приходом он впадал в сон, схожий с комой. 
     Лилит, впервые за свою жизнь, с нетерпением ожидала, когда же, наконец, взойдёт спасительный солнечный диск.  Она страстно ждала восхода спасительного Солнца и начала нового, светлого дня. 
     Наконец свершилось!
     Серость предрассветного утра начала понемногу таять и, словно туман уходить в небытие.  В небе, на линии горизонта показались кроваво-красные облака.  Где-то высоко, в кронах деревьев послышались радостные голоса птиц, которые возвещали приход нового утра и начала нового дня. 
     Солнце медленно и лениво, как бы нехотя, начинало совершать свой путь по небесному своду, который оно совершает миллиарды лет. 
     С первыми лучами дневного светила, Малыш вдруг сник.  Силы его были на исходе.  Он нехотя выпустил изо рта грудь, что-то заплетающимся языком недовольно пробурчал и, затих. 
     Лилит, освободившись из смертельных объятий Малютки, с большим трудом сползла с кровати на пол и, встав на четвереньки, ползком добралась до двери. 
     Её истерзанное и измученное тело ныло и болело, каждое новое движение приносило боль и страдание.  Лилит была уже просто не в силах не только двигаться, но и стонать и, лишь тяжкие вздохи вырывались из израненной груди. 
     Выбравшись, наконец, из когда-то любимой спальни, Лилит оказалась в своём кабинете, в котором когда-то она принимала своих многочисленных клиентов.  Опираясь о кресло спиной, сидя на полу, она вдруг вспомнила, что в этом кресле когда-то любила сидеть несчастная Лиз. 
     Лилит задумалась, на неё нахлынули воспоминания, и она поняла, что время, проведённое с Лиз – было самым прекрасным в её жизни.  Вдруг, она почувствовала, что по телу пробежал лёгкий холодок, от веявшей прохлады повела плечами и, вдруг, прямо перед ней, из ниоткуда, возник призрак.  Это был призрак Лиз. 
      Несчастная женщина ещё плотнее спиной упёрлась о кресло и, прорезав звенящую тишину, призрак заговорил:
     - Я вижу, что тебе совсем плохо.  Ну, ничего, скоро и твоим мучениям придёт конец.  Мой малютка, по-видимому, хочет, чтобы ты родила ему ещё и сестрёнку.  Что ж твой господин скоро предстанет перед тобой.  Он с удовольствием выполнит все капризы своего наследника.  Так что, подружка, подготовься, как следует и встречай дорогого гостя.  А теперь – прощай.  Мы ещё с тобой встретимся, но уже в другом мире.  Уж там-то я тебя встречу по-королевски.  Прощай. 
     Призрак Лиз растаял так же неожиданно, как и возник.  Он растаял словно утренний туман, оставив после себя только вопросы.  Лилит даже не успела что-либо спросить у нежданной гостье, но одно упоминание о Гедасе и дальнейшей перспективе быть использованной в качестве суррогатной матери, для вынашивания еще и наследницы – ввергло её в состояние ещё большего отчаяния и полной безысходности. 
     На несчастную женщину навалилась невероятная усталость.  Тело и душа требовали продолжительного отдыха.  Всё, что минувшей ночью ей пришлось пережить, не укладывались в рамки разума и, она, вдруг впервые, за всё то время, которое она посвятила Малютке, взбунтовалась. 
     - Я не хочу умирать такой страшной смертью, какой умерла Лиз.  Моё спасение – в церкви.  Да-да, именно там я найду покой.  Постом и молитвой, раскаянием и тяжёлым, каторжным трудом я излечу свои раны, которыми покрыты мои душа и тело.  Вот, только отдохну, наберусь сил и – пойду в церковь.  Да… церковь… - с этой, как казалось, светлой мыслью вконец измотанная женщина забылась сладким, спасительным сном. 
     Она спала крепко, без снов и кошмаров, лишь изредка вздрагивала, когда во сне меняла положение. 
     Сквозь щель задёрнутых портьер, которыми были плотно задёрнуты окна, пробился яркий лучик Солнца.  Этот тоненький лучик, казалось, наполнил своей светлой энергией всё пространство и, Лилит, во сне, ощутила, что её тело наполняется жизненной энергией.  Даже будучи во власти крепкого и целительного сна она поняла, что ей пора просыпаться. 
     Открыв глаза и, вернувшись из дивного царства Морфея в реальность - несчастная женщина застонала. 
     Израненное тело пронзила тупая, ноющая боль.  Эта боль разливалась по рукам и ногам и, казалось, что этой болью заполняется каждая клеточка её организма.  Застонав, собрав в кулак свою волю, Лилит поднялась с пола. 
     Пошатываясь и держась руками за стену, с большим трудом делая каждый шаг – добралась до кухни.  Открыв кран с горячей водой долго мыла руки, плескала водой в лицо, с наслаждением умывала его, затем шею и покусанные соски. 
     Вода действовала так, будто это было фантастическое лекарство и, после этого приятного омовения в бедняжке возрастало непреодолимое желание покаяния.  Она даже представила, как уверенная в себе и полная сил возвращается из церкви. 
     Закончив с водными процедурами, Лилит привела себя в более-менее приличный вид.  Накинув на голову чёрный шифоновый шарф, надев солнцезащитные очки – направилась к входной двери.