Монстр, не отрывая от меня тяжёлого взгляда своих горящих глаз, поднял руку, в которой, оказалось, была зажата четвертушка тетрадного листка – то самое пресловутое объявление.  Увидев, его я, почувствовал, что окончательно теряю рассудок, и срываюсь в бездну кошмара и безумия. 
     
     
     
     - Это твоё? – Проскрежетал незнакомец низким дребезжащим басом.  Голос его был безжизненным, без интонаций, абсолютно равнодушным.  Я только мигнул в ответ, вне себя от ужаса. 
     
     
     
     - Что ж, - продолжал незнакомец, не отводя от меня своего ужасного взгляда.  - Мы принимаем твоё предложение. 
     
     
     
     Тут выражение глаз незнакомца изменилось.  Теперь они светились злорадным торжеством, ненавистью, и, я не мог поверить своим глазам, отвращением.  Он ещё и презирал меня!
     
     
     
     - Ты получишь всё, что хотел, - снова заговорил незнакомец, в его голосе слышалась насмешка.  – Сто миллионов долларов, если не ошибаюсь?
     
     
     
     Я снова глупо мигнул.  Монстр ощерился в ехидной улыбке, обнажив большие, жёлтые зубы. 
     
     
     
     - О времени и исполнения твоих обязательств я сообщу особо.  – Промолвил он деловито, надвинул шляпу на глаза, встал и вышел из комнаты.  Именно вышел – не исчез в клубах серного дыма, не вспыхнул огнём, не растворился в воздухе, а просто вышел, как какой-нибудь простой страховой агент, а не исчадие ада. 
     
     
     
     А я заснул.  Это может показаться странным, мне и самому удивительно, как это я после такого кошмара мог ещё и спать, но, тем не менее, я заснул, на этот раз без сновидений, и проспал, как убитый, добрые два часа.  А, проснувшись, посчитал всё произошедшее дурным сном. 
     
     
     
     Голова всё ещё болела, меня мутило.  Пошатываясь, я подошёл к письменному столу, за которым сидел незнакомец, и застыл на месте.  На столе лежал свёрнутый вдвое тетрадный листок.  С бешено бьющимся сердцем я осторожно и медленно его развернул.  Это было то злосчастное объявление! Значит, это был не сон! Я остервенело, порвал литок на мелкие кусочки и выбросил в окно, брезгливо отряхнув руки, словно держал в руках мерзкую гадину.  Потом долго стоял, глядя в окно, наблюдая, как ветер разносит клочки по улицам, и размышлял о случившемся. 
     
     
     
     Поверить в то, что произошло, было просто невозможно.  Это противоречило здравому смыслу.  Мой мир ещё вчера был прост и понятен.  В нём не было места ничему сверхъестественному.  И это было хорошо, очень удобно.  Я знал правила, по которым протекает наша жизнь, я был уверен в том, что если буду скрупулезно им следовать, то могу жить долго, а если постараться, то даже счастливо.  Во всяком случае, я сам выбирал свою судьбу.  В пределах правил, конечно.  Мысль о том, что глупая, и вообще то невинная шутка, может привлечь ко мне какие то неведомые мне потусторонние могущественные силы, и они будут определять мою судьбу по своим неизвестным мне законам, просто не могла прийти мне в голову.  Да и сей час, я просто не мог принять подобного.  Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Нет души, которую бы можно было бы продать, нет чертей, которые их скупают, нет ни ада, ни рая, ни Страшного суда! Это вполне убедительно нам доказали в школе, которую я только что закончил.  Убедительно потому, что, во-первых, подтверждение словам учителей мы видим каждый день в повседневной жизни, а вот чертей, пардон, далеко не каждый день, во-вторых, мир, описанный учителями привычен, удобен и понятен, и, в конце концов, я так живу уже семнадцать лет! Признать существование дьявола, значит, признать существование Бога, а значит учителя, которым я так доверял, а так же мои родители и все мои знакомые, которые были целиком с ними согласны, заблуждались! А, стало быть, вот уже семнадцать лет я живу неправильно! И самое страшное – если всё это так, то я уже не имею даже шанса на спасение! И всё, из-за какой-то глупой шутки! Не ужели у этих сверхъестественных существ нет никакого чувства юмора! Они что, не понимают что ли – пошутили ребята, заем же относиться к этому так серьёзно.  Этого просто не может быть!
     
     
     
     Ветер разнёс клочки бумаги так, что их будто и не было.  Я продолжал стоять возле окна, в хмуром оцепенении тупо вперяясь в пространство.  Я уже немного успокоился, мучавшая меня весь день головная боль прошла, сознание, наконец, прояснилось, и мысли мои начали постепенно менять направление.  Я уже размышлял о том, как могла повлиять эта головная боль на мою психику, и не может ли она стать причиной галлюцинаций.  Может быть, я даже серьёзно болен – рак там или шизофрения.  Как ни странно, но мысль, о возможной серьёзной болезни, меня даже немного успокаивала.  Болезнь – это конечно плохо, но уже более понятно, к тому же хорошо объясняет произошедшее.  А главное – никакого ада! Просто болезнь, просто крыша съехала – вот и чудится всякая чепуха.  К тому времени, когда родители вернулись с работы, я уже утвердился в этой мысли, и даже смог поприветствовать их довольно бодро, так что они не догадались о моём состоянии.  Конечно, если это болезнь (а что же ещё?), то родителей следовало поставить в известность, но на сегодня мне было достаточно неприятных переживаний, и я решил отложить разговор с ними на другое время.  Во всяком случае, как я поклялся себе, что я обязательно обращусь за помощью, если приступ повториться. 
     
     
     
     Когда я окончательно пришёл в себя, мне пришла мысль прогуляться.  Я испытывал насущную потребность поболтать с ребятами, проветрится, развеяться.  К тому же мне было любопытно, было ли с ними нетто похожее на моё сегодняшнее злоключение.  Если у них всё в порядке, то значит, я однозначно сбрендил, если нет.  … Ну, об этом лучше не думать. 
     
     
     
     Как всегда, я решил зайти за Сашкой (он жил этажом ниже), чтобы вместе с ним пойти на улицу.  Я подошёл к дверям его квартиры я, как обычно, сначала прислушался.  Сашка был шумным парнем, к тому же был поклонником тяжёлого рока, так что наличие его присутствия в квартире, как правило, можно было определить легко.  Но на этот раз за дверями стояла странная тишина, и только невнятное бормотание, будто кто-то переговаривался вполголоса, давало знать, что квартира не пуста.  Я вспомнил, что Сашка не был на экзаменах и забеспокоился.  Определённо что-то с ним произошло.  На мой звонок дверь долго не открывали, и только когда я позвонил ещё раз дверь, наконец, открыла Сашина мать.  Её осунувшееся постаревшее лицо было заплакано.  Из-за её плеча выглядывала Сашина сестра, она то же всхлипывала и вытирала глаза.  Я уже не на шутку был встревожен. 
     
     
     
     - Мария Алексеевна, Нина, здравствуйте! А-а, Сашу…, - их лица напряглись.  – Что случилось!? – не выдержал я. 
     
     
     
     Тётя Маша разрыдалась.  Нина, хоть и захлюпала носом, но сдержалась и ответила. 
     
     
     
     - Саша в больнице. 
     
     
     
     В который раз в груди у меня похолодело. 
     
     
     
     - Как в больнице? Ведь я вчера его видел, он был здоров и в порядке.  Что с ним произошло?
     
     
     
     Мать зарыдала вовсю и неверной походкой направилась в комнату.