Жаркий летний полдень раскалил до бела полотно асфальта.  Чахлые деревья понуро опустили зеленую листву, задыхающуюся в дорожной пыли и тщетно ждущую живительного, проливного дождя.  Радио из припаркованной к магазину машины неустанно твердило о том, что жара не спадет ещё как минимум две недели, обрекая жителей большого индустриального мегаполиса на адские муки и зной. 
     Я расположился на скамейке под деревом.  Дома, машины, гул, доносящийся с рынка, звуки неба и всепоглощающий стук шагов – казались мне очень большой, нереальной галлюцинацией.  Я положил руку на темя и тут же ощутил жар, исходящий от волос. 
     Теперь мне никуда спешить.  Ни сейчас, ни завтра, ни через месяц. 
     Сегодня меня выписали из центральной больницы.  Когда я уходил, медсестра посоветовала мне не шутить с жарой и добраться до дома на такси, а затем растворила свой совет в лучезарной улыбке и ослепительно белых зубах.  Я не послушал её – пешая прогулка по городу не столько вымотала, сколько успокоила мои истрепанные нервы и пошатнувшееся здоровье. 
     Месяц назад начался июль.  Обычно в это время я брал долгосрочный отпуск и отправлялся пожить в загородный дом.  В этом году я с особым наслаждением дождался знаменательной черты – первый месяц лета я каждый день думал о том, что уже скоро смогу вырваться из каменного гиганта, который никогда не спит, и предаться размеренной жизни в коттедже, который я уже подготовил и очистил от зимнего хлама. 
     На первой же неделе пребывания за городом со мной случилось нечто, перевернувшее мою жизнь с ног на голову.  Теперь я едва ли могу отличить реальность от горячего бреда, затмевающего разум и разрывающего сердце и сознание на тысячи мелких кусочков.  Ужас, имеющий десятки страшных, сюрреалистических лиц, теперь кажется мне всего лишь детскими кошмарами, пережитыми много-много лет назад. 
     Тогда стоял прохладный июльский день.  Пообедав на открытой террасе, я направился на прогулку в сад.  Животворящий ветерок носился между изящных станов клена, грациозных изгибов черешни, поклеванной воробьями и мощного ствола дуба, который рос здесь за долго до появления дома. 
     Я как раз подошел к скамейке с коваными подлокотниками, как в кустах справа зашуршала трава.  Звук привлек моё внимание, я свернул с тропинки, присел и весьма удивился, обнаружив объект шума. 
     Под безжизненной корягой, притаившись и притихнув, сидел маленький ёж.  Зверек растопырил колючки, по которым ползали маленькие жучки, сверкая крыльями. 
     Я поднял незваного гостя с земли и погладил.  Еж не сопротивлялся и перестал боятся меня уже через несколько минут нашего «общения».  Глазки-вишенки изучали меня с ног до головы, и казались коричневыми, безумными стекляшками. 
     В небе распласталась пелена вечерних сумерек.  Ветер проносился по кронам деревьев, обрывал листья и нес их, словно неучтивый почтальон, растерявший письма без адресов и конвертов. 
     - Ну? Пойдем домой! – сказал я, и осторожно взяв своего нового друга, направился в дом. 
     После прохлады сада небольшой домик показался мне спокойным и уютным.  В холодильнике нашелся вскрытый пакет молока.  В шкафчике над раковиной были тарелки и блюдца.  Они стояли на полке, словно компакт-диски в металлической подставке.  Я взял одно из них, до краев наполнил молоком и поставил на пол перед ежиком.  Зверек высунул черный нос и принялся обнюхивать молоко, а затем, оперевшись передними лапками на край, принялся медленно пить. 
     Себе на ужин я приготовил большую миску овсянки с кусочками изюма и сухих цукатиков.  Съев гораздо больше, чем мог ожидать, я положил совершенно пустую миску в раковину, поднялся на второй этаж и моментально заснул. 
     Меня разбудил громкий, неприятный звук.  Будто Прометей волочил огромный молоток по металлическому полу.  Молоток падал с одной ступеньки на другую, издавая немыслимо-громкие, грохочущие звуки, так и не совладавшие с неумолимым ритмом потерянного бытия. 
     Не имея понятия о том, сколько сейчас времени, я поднял голову с кровати и помотал ей.  Сон медленно начал отступать, кроме того, я почувствовал, что отлежал себе правую руку.  Стены вибрировали от шума.  На полу хлюпала неизвестного происхождения жижа, и мне почему-то показалось, что так будет выглядеть старая овсяная каша. 
     Я откинул одеяло в сторону и с удивлением заметил, что постельное белье превратилось в трухлявые, гнилые лохмотья. 
     Меня окружали страшные фантомы из неизвестного времени и пространства.  Я не увидел своего отражения, потому что забитые окна покрылись многослойной ржавчиной.  Я провел ладонью по стене, и отдернул руку, будто ошпаренный – стены не просто вибрировали, они раздулись, как черная ткань, закопченная в лютом пожарище.  Бульканье и потрескивание накладывалось на стук молотка Прометея, будто за стенами комнаты сидит неведомый звукорежиссер и крутит рычажки своими тонкими, костлявыми пальцами. 
     Покинув комнату, я оказался в длинном коридоре, которого никогда не было в моем доме.  Из стены торчали иглы. 
     Я последовал за нарастающим звуком молота, протискиваясь сквозь смертоносные препятствия.  Коридор показался мне бесконечным тоннелем, который видят люди, впавшие в кому и переживающие клиническую смерть.  На иглах подпрыгивали мошки.  Они суетились и переползали с матовой поверхности на кирпичную стену, размешивая грязь и копоть своими маленькими лапками, а затем опять садились на иглы, и скатывались с них, будто с ледяной горки. 
     Мне снова показалось, что я все ещё не проснулся и прибываю в изъеденной кошмаром вселенной, где-то на самом краю царства морфея.  Больно ущипнув себя за руку, я убедился, что это не сон.  Тем временем звук молотка словно почувствовал мои сомнения, и начал ещё неистовее биться о несуществующие металлические ступени, устилающие лестницу Якова. 
     Дверь в конце коридора привела меня в жуткую, темную комнату, на полу которой кишели и извивались настолько страшные и богохульные создания, что даже память отказывается воспроизводить их отвратительный облик.  Человеческая шкура, содранная заживо, ползала по полу в месиве десятков своих собратьев. 
     «Неужели оно всё живое?» - подумал я, осторожно ступая по раскачивающемуся, словно адская карусель, ржавому металлическому мосту. 
     Когда я почти добрался до овальной двери, одна из тварей на полу сделала резкий выпад, и каким-то образом оказалась передо мной.  Я даже представить себе не могу, каким перепугано-бледным было мое лицо в этот момент. 
     «Бежать вперед.  Бежать и не останавливаться, прочь из этого поганого логова тьмы». 
     В ситуации опасности человеку может помочь лишь одно – желание выжить.  Этим желанием я руководствовался, когда переступил через монстра.  Я даже сейчас слышу, как под моими ногами хлюпает и сминается ползающая шкура, холщевый мешок из человеческой ткани, расшитый трупными пятнами, язвами и папилломами. 
     Спасительный черный овал приблизился на расстояние вытянутой руки.