- Да.  Я слышал об этом.  – Согласился я. 
      - И что можете сказать по этому поводу?
      - Наука творит чудеса.  – Я улыбнулся. 
      - Безусловно.  – Сергей тоже улыбнулся.  – Теперь можно с уверенностью сказать, что потеря этих пресловутых восьмидесяти граммов происходит не во время клинической смерти, а до нее.  Еще во время агонии роль регуляторов жизненных функций переходит к бульбарным и некоторым спинным центрам, деятельность которых направлена на мобилизацию последних возможностей организма дабы сохранить жизнь.  Энергетика организма в этой стадии пополняется уже за счет анаэробного гликолиза и не только становится недостаточной, но и приводит к качественным изменениям.  Именно во время агонии организм и теряет те восемьдесят граммов. 
     
      Мы замолчали, внимательно глядя друг другу в глаза. 
     
      - Давай на чистоту.  – Предложил я.  – Зачем вы мне все это рассказали?
      - Хорошо.  – После непродолжительных раздумий, согласился Сергей.  – Видишь ли, я разговаривал с Семеновым, и оба мы сошлись на том, что ты весьма образованный человек и… если ты будешь знать о том, что случилось с тобой чуть больше, то эта информация поможет тебе разобраться с возникшей проблемой самому. 
      - Проблемой?
      - Да, Стас.  Я верю тебе, что ты не ходишь ночью по больнице, но медсестра, тем не менее, видела тебя.  Думаю, что в данной ситуации имеет место остаточное явление раздвоения, перенесенное тобой во время клинической смерти. 
      - Или же нет.  – Уверенно заявил я. 
      - Нет? – Сергей внимательно посмотрел на меня, желая понять о чем я думаю. 
      - Вы сказали, что скорую мне вызвали анонимно?
      - Да. 
      - Мне нужно, чтобы вы узнали, кто вызвал.  – Медленно сказал я, вспоминая свои недавние сны и сопоставляя их с жизнью после реанимации. 
      - Зачем? – Спросил Сергей, но удивления у него моя просьба не вызвала. 
      - Просто узнайте.  – Я перебрался в кресло-каталку.  – Уверен, вам будет не сложно это сделать. 
      - Хорошо.  – Согласился он. 
     
      2. 2
     
      Попрощавшись, я вернулся в свою палату.  Был уже поздний вечер.  Я лег в кровать и почти сразу заснул.  Приснившийся мне сон был странен и нелеп.  Я ходил по ночной больнице, заглядывая в каждую палату.  Дежурная медсестра спала, уткнувшись в свои сложенные на столе руки.  Я обошел все отделение и вернулся в свою палату.  Краем глаза я взглянул на свою пустую кровать и подошел к окну.  По небу плыли густые темные облака, скрывавшие звезды, но не способные скрыть луну.  Протянув руку, я открыл форточку, вдыхая присущую ночи свежесть.  Загудел лежавший на тумбочке и поставленный на вибро телефон, оповещая о вызове.  Я посмотрел на экран.  Номер не определен.  Взяв трубку, я нажал кнопку приема и поднес к уху. 
     
      - Стас, это Марина! – Сквозь треск донесся до меня слабый голос.  – Почему ты ушел?
     
      Помехи усилились, съедая дальнейшие слова. 
     
      - Вернись, прошу тебя.  – Снова смог разобрать я.  – Нам с Никитой плохо без тебя. 
     
      И опять помехи.  Треск стал невыносимо громким, заставив меня убрать телефон от уха, а когда все вроде бы стихло, и я снова приложил трубку к щеке, раздался четкий голос Зои. 
     
      - Никому не верь! Даже себе…. 
     
      Я проснулся.  Все еще было темно, лишь где-то в глубине неба зарождалось слабое напоминание о рассвете.  Я был спокоен.  Сон остался всего лишь сном.  Мой мобильник лежал, убранный в ящик тумбочки.  Форточка в окне закрыта.  Сердце размеренно колотилось в груди.  Я закрыл глаза. 
     
      - Никому не верь! – Отчетливо раздалось в голове. 
      - Почему ты ушел?
      - Нам плохо без тебя…. 
     
      Разлепив веки, я с силой потер их, прогоняя сон.  Порыв ветра ударился в окно, открывая форточку.  Ворвавшийся сквозняк окутал тело, вызывая озноб.  Лежавший на тумбочке мобильник противно загудел.  Зажмурившись, я повернулся на бок, стараясь не обращать ни на что внимания.