Открыв глаза, я посмотрел в сторону двери, ведущей в комнату Игнатова.  Свет там был включен.  Может быть, ему тоже не спалось? Мелькнула в голове догадка.  Успокоив себя, я снова попытался заснуть.  И снова шорох за дверью, разогнал остатки сна, принося волнение.  Очень тихо поднявшись, я подошел к двери и прислушался.  Судя по звукам, Игнатов не спал.  Приоткрыв дверь, я заглянул в комнату.  Игнатов лежал на спине на сдвинутых полуторных кроватях, на которые была накинута старая шкура медведя.  Его руки жадно сжимали грудь находившейся сверху него обнаженной девушки.  Ее бедра ритмично двигались по диагонали вверх, вниз, а пальцы то и дело жадно впивались ногтями в плечи Игнатова. 
     
      Ощутив на себе чей-то посторонний взгляд, девушка обернулась, посмотрев в мою сторону.  Я растерянно отпрянул от двери, закрывая созданную щель.  Сердце, вздрагивающее отнюдь не ритмично, слегка кольнуло.  Кого-кого, а Зою здесь увидеть я не ожидал никак.  Облокотившись о стену, я перевел дыхание.  Этого просто не могло быть! ….  Нужно было срочно успокоиться и лечь спать.  Все еще тяжело дыша, я шагнул в сторону кровати.  Моя занесенная нога замерла, а рука непроизвольно принялась шарить по стене, в поисках выключателя.  Кровать, к которой я шел, была занята.  Щелкнул выключатель, но лампочка почему-то не загорелась.  Чувствуя, как трясутся ноги, я подошел к кровати, разглядывая человека, лежавшего на ней.  Даже в темноте я не мог не узнать это лицо.  Мое лицо.  Ноги совсем отказались слушаться.  Набрав полные легкие воздуха, я заставил себя сделать шаг в сторону окна, затем еще один и еще. 
     
      Холодный ночной воздух окутал дрожащее тело, усиливая озноб.  В этой темноте вокруг не было спокойней, но и в доме оставаться я не мог.  Подняв голову, я посмотрел на небо.  Луна, звезды, облака и ни намека на рассвет.  Ватные ноги неуверенно сделали шаг, затем еще один.  Я медленно удалялся прочь от сторожки.  Надеяться найти дорогу в темноте было абсурдно, но я должен был попробовать.  Я должен был вернуться обратно к вокзалу.  Я не пытался разглядывать в темноте тропинки, не пытался вспомнить проделанный ранее маршрут, я продирался сквозь деревья и кустарники, ориентируясь только лишь на дорогу, по которой я бы смог вернуться обратно к вокзалу. 
     
      3. 3
     
      Лучи рассвета все еще не спешили своим присутствием разбавить темноту неба.  Стены вокзала выглядели совершенно неузнаваемыми в лучах лунного света.  Я подошел к входной двери и остановился, доставая из кармана Зоину зажигалку.  Привычный стрекот кузнечиков стих.  Я осторожно открыл дверь, стараясь избежать ее скрипа, но у меня это не получилось.  Ночная свежесть сменилась запахом гари.  Пробивавшийся сквозь грязные закоптившиеся стекла лунный свет, не мог осветить предметы, придав им естественную форму.  Вместо этого перед глазами вырисовывались лишь неясные очертания, контуры, которые лишь благодаря тому, что я их видел днем, представлялись в сознании тем, чем они являлись на самом деле.  Чиркнув зажигалкой, я осветил на сколько возможно это погруженное во мрак место.  От вздрагивающего желтого пламени бегающих теней стало еще больше.  Погасив зажигалку, я осторожно двинулся в сторону кассы.  Попадавшееся под ноги битое стекло громко хрустело в тишине.  Затаив дыхание, я остановился возле открытой двери.  Рука, державшая зажигалку сильно вспотела.  Нужно было побороть страх и, сделав шаг вперед, зажечь ее.  Шагнув в зияющий темнотой дверной проем, я остановился
      и подняв руку, чиркнул зажигалкой.  Желтый неровный свет наполнил маленькое, обгоревшее помещение.  Борясь с тошнотой, я пытался заставить себя смотреть на сваленные на истлевшем диване три тела.  Вопреки тому, что я увидел днем два из них были обгоревшими до неузнаваемости и только лишь третье огонь казалось не тронул.  Очевидно, именно на него и смотрел днем Игнатов, не в силах оторвать взгляд от знакомых черт.  Даже не пытаясь рассмотреть два остальных тела, я спешно покинул это маленькое, наполненное запахом смерти, помещение, а затем и вокзал.  Запах горелой плоти прочно засевший в легких вызвал тошноту.  Оперевшись о стену, я жадно хватал пересохшими губами холодный воздух, пытаясь прийти в себя.  Ноги отказывались слушаться, желудок пытался избавиться от того немногого, съеденного за день.  Где-то внутри вокзала послышался звук, словно кто-то задел одну из многочисленных скамеек.  Списав это на воображение, я двинулся вдоль стены.  Еще не все вопросы в моей голове нашли ответы.  Я отыскал в темноте тропинку, ведущую к кирпичному дачному домику и заставил все еще непослушные ноги шагнуть в объятья нависшего по бокам кустарника.  Идти вперед совсем не хотелось, но останавливаться было нельзя.  Перед глазами витало лицо, увиденное мной в помещении вокзальной кассы, старательно заволакивая сознание темным занавесом беспамятства.  И стоило мне остановиться, как этот занавес неминуемо бы захлопнулся. 
     
      Тропинка, начинавшаяся казаться слишком длинной, наконец-то закончилась.  Здесь, где не было разросшегося высокого кустарника, лунный свет казался неестественно ярким.