И детки их такие же – сытые, лоснящиеся и ухоженные.  А Лёха злой, тощий и голодный.  И дружки у него такие же.  И все жрать хотят.  Вот и решил для себя Лёха уже лет в двенадцать, хотя про Карла Маркса или Кропоткина какого в жизни не слыхал: «Грабь награбленное».  Сначала по мелочи начинали – сынков купеческих тёмными ночами по переулкам на медяки, а если повезёт, то и на серебро трясли.  А, если и поймают, то чего бояться? В тюрьме хоть кормят. 
     
     Потом Лёха с серьёзными деловыми познакомился.  Те уже объяснили, что к чему.  Что по карманам много не натыришь, надо чем-то большим заниматься.  Лабазами, к примеру, складами.  А почему бы и нет? Батя вон честно всё жизнь проживает и чего? Много он имеет, кроме туберкулёза и прочей гадости? Так что стал Лёха с деловыми вязаться, помогать.  Он-то по жизни маленький и тощий от недокорма, в любую форточку как в дверь, то есть ему и все двери открыты. 
     
     Короче, вором был Лёха в юности.  Причём известным и удачливым, с ним большие люди за руку здоровались, за стол к себе звали, потому как знали – есть у человека фарт, а это в воровской профессии главное. 
     
     Может, так дальше бы и шло, но неприятность случилась.  Один раз залезли на склад купца Пришибихина, уже всё погрузили, а тут, откуда ни возьмись – городовой.  Старенький, но бодрый.  И давай в свисток свистеть и за кобуру хвататься.  Лёха его и приложил от души по голове.  Что б, значит, не шумел.  Но как-то неудачно так приложил – загнулся городовой на месте, старенький же, здоровье не то… Тут то Лёхин фарт и закончился. 
     
     Все городовые как с ума сошли, принялись Лёху искать.  И понял он, что земля под ногами гореть начинает и бежать надо.  А тут война, мобилизация и патриотизм всякий.  Тоже, конечно, не сахар, но если на фронте исхитриться и выжить можно попытаться, то двадцать пять лет на каторге за убийство полицейского – смерть верная.  Поэтому взял Лёха ноги в руки и на вербовочный пункт: «Всем сердцем, мол, желаю послужить за Веру, Царя и Отечество, вот, блин, клык даю, если не верите!».  А ему там: «Верим.  Вот тебе шинель и винтовка – иди Отчизну от супостата защищай».  И стал Лёха солдатом. 
     
     Только вот до фронта тогда Леха не доехал.  Перед самой погрузкой в вагоны, откуда ни возьмись появился перед строем солдатиков какой-то странный дядька и попросил: «А ну-ка пройдитесь-ка предо мной по-простому, как вы по улице хотите».  Пятьсот с лишним человек винтовки за плечи закинули и пошли.  По-походному.  Мужик матернулся, ус покрутил и отобрал четверых, Лёху в том числе.  Тот уже почувствовал, что дело неладно, ну, да и не страшно – дальше фронта не пошлют. 
     
     А мужичок говорит: «А кто меня из вас чем-то удивить может? С детства фокусы разные люблю».  «Ах, ты, - подумал Лёха, - хитрюга, какая.  Ладно, будет тебе фокус.  Хоть и не знаю зачем».  На подельников своих оглянулся: один явно из деловых, но квёлый какой-то, остальные: явные лапти, вчера от сохи. 
     
     Типа споткнулся Лёха от неожиданной такой внимательности неизвестного большого человека, типа заробел, даже плечом того слегка коснулся: «Простите, вашбродь…».  Тот: «Ну, я жду?».  А Лёха наглости набрался: «А время не подскажете, вашбродь, а то мы по обеду скучаем…».  - «Тебе не по обеду, вахлак, а по окопам скучать положено, а времени сейчас…» - мужичок захлопал себя по карманам с дураковатым видом.  «Не это, часом, обронили, вашбродь?» - преданно поинтересовался Лёха, скромно протягивая массивный золотой брегет, только что выуженный из нагрудного кармана странного офицера.  «Это самое», - лениво огрызнулся странный мужик, недовольно запихивая часы обратно во френч, - «Значит, слушай мою команду, поручик, - обратился он к командиру роты застывшему в благоговейном почтении, - Этого шустряка я с собой забираю, остальные – твои». 
     
     Лёха, поначалу, обрадовался, думал, чем чёрт не шутит, может в денщики какие при штабе возьмут, но не тут то было…
     
     Была у этой проверки странной предыстория.  Один генерал из штабных, но не из самых глупых, приехал на фронт с инспекцией.  А вот полковник, к которому он приехал, был дурак, каких поискать.  Ну и по дурацкой своей солдафонской натуре решил он перед столичным начальством блеснуть стратегическим талантом: показательной атакой на вражеские позиции.  Благо, сидели там по имеющимся сведениям то ли румыны, то ли мадьяры, которые против русского солдата лоб в лоб хлипковаты, как опыт показал.  То есть, полковник применил простой план: малая часть полка устраивает беспорядочную стрельбу по окопам противника, создавая видимость наступления, а основная часть обходит с флангов и ударяет по тылам.  Как в учебнике по военному искусству.  Или, в написанной почти полтораста лет назад книжке генералиссимуса Суворова. 
     
     Кончилось всё очень плохо.  Обходящие врага по флангам русские отряды наткнулись на несколько, тщательно спрятанных, пулемётных гнёзд и полегли в одночасье практически поголовно.  Палившие по вражеским окопам солдатики внезапно обнаружили под самым своим носом целую толпу усатых свирепых чехов, быстренько занявших русские позиции и развивших наступление.  Ненамного, через пару вёрст они наткнулись на основные силы русских и откатили на прежние позиции.  Но увиденного штабному генералу, еле спасшемуся от контрнаступления, хватило с головой.  Потому он сразу пор приезду обратно в столицу и обратился на Высочайшее Имя с предложением о создании спецучилища для фронтовых разведчиков.  Высочайшее Имя сначала проект не одобрило: у нас пластуны есть, зачем ещё деньги на других таких же тратить? Но генерал настоял: пластунов мало: три-четыре станицы, да и не разведчики они, скорее, а диверсанты.  Причём, при всей их крутости, убивают их, как мух, потому как краю они не знают и лезут в самое пекло.  А если взять с полтыщи (Россия страна людьми богатая) одарённых мужиков, научить их смотреть внимательно, двигаться аккуратно и прочим премудростям, то потери, навроде тупой атаки на спрятанные пулемёты, можно свести к минимуму.  Высочайшее Имя усы пригладило и дало Высочайшее Соизволение. 
     
     Так и попал Лёха в новейшую и сверхсекретную разведшколу.  Потом уже и сам не рад был, потому как гоняли их там нещадно, куда там простой солдатской муштре.  Наставники у них были из тех самых страшных казаков-пластунов, но тех, кто постарше, потому как молодые все на фронте уже давно были.  Мучили Лёху со товарищи нещадно, гоняли, как Сидорову козу, но оно того стоило.  Пройдя ускоренный курс обучения, Лёха уже через три месяца сам себя не узнавал.