Давным-давно на севере стоял большой город.  Располагался он довольно далеко от столицы Империи, так что властитель мира за своё долгое правление ни разу не наведался туда.  Оттого этот огромный город был воплощением вечной грязи и нищеты. 
      Жил там один сапожник, мужчина лет тридцати.  Точного возраста он и сам не знал.  На деньги, оставшиеся после смерти родителей, этот сапожник выстроил небольшую мастерскую, и ему сперва казалось, что жизнь быстро наладится, но шли годы, а богатства как не было, так и нет.  Таких сапожников по всему городу был не один десяток, и случалось даже, что на столе не было и куска чёрствого хлеба. 
      Черноволосый, среднего роста и крепкий телом, сапожник пользовался неизменным успехом у деревенских женщин, которых он любил приводить в город на ночь, «показать мастерскую».  Иногда он приглашал сразу двух, благо жил на окраине города, и звал к себе своего приятеля кузнеца или другого знакомого сапожника – товарища по большой мануфактуре, где в юности оба вкалывали подмастерьями. 
      Сегодня кузнец притащил от своего шурина бутыль браги.  Оба: и сапожник, и кузнец, были холостяками.  Так что если первый не приводил женщин, то второй доставал выпивку.  Правда, у кузнеца когда-то была жена, но она скончалась лет пять назад от свирепствовавшей тогда холеры. 
     
     - А, пёсий хвост, хороша брага!
      Сапожник не ответил, даже не взглянул на приятеля, а с сосредоточенностью пропойцы отхлебнул из своего стакана.  Стакан этот, сказать по правде, больше смахивал на бочонок: высотой в два кулака и сколоченный из дощечек, скреплённых двумя ржавыми обручами.  Из щелей сочилась брага, но сапожник этого не замечал. 
     - Хм! У твоего шурина другой и не бывало никогда, - пробормотал он наконец.  – Я тебе говорю. 
     - Хороший человек, - заявил кузнец, отставляя глиняную кружку. 
      Хозяин взял большую бутыль из тёмного стекла, служившую в этот вечер главным украшением грязного дощатого стола и, не скупясь, подлил кузнецу. 
      Тот кивнул в знак благодарности и припал к кружке. 
      На столе мерцал чадящий светильник.  Сапожник рыгнул и потянулся к старому глиняному блюду с отколотыми краями – там лежало несколько кусков тёмного хлеба и шесть соломинок зелёного лука. 
      Проглотив кусок хлеба, хозяин поморщился. 
     - В этом дерьме больше глины, чем муки! – злобно выговорил он, хватая стебель лука. 
     - Угу, - донеслось из кружки кузнеца. 
     - Да нет, - сапожник несильно стукнул собутыльника по плечу, - ты послушай, что я тебе скажу. 
     - А, - издал странный звук его товарищ. 
     - А то, что жизнь у честных работяг хуже, чем у свиней.  Тьфу! – хозяин смачно сплюнул в сторону, попав под лавку, стоявшую у стены. 
     - Что? – буркнул кузнец, стукнув кружкой о дерево столешницы. 
     - Живём, говорю тебе, хуже свиней, - распалялся сапожник. 
     - Ну да, - бессмысленно протянул собутыльник, вытирая вспотевший лоб рукавом рубахи. 
      Комнатка, в которой проживал сапожник, была раза в два меньше его мастерской.  Кроме одного перекосившегося окна, затянутого бычьим пузырём, здесь стояла пара лавок, стол, три колоды, служившие стульями, полка для маслёнки и большой ящик, в котором хозяин хранил свой нехитрый скарб: зимние валенки, старую шубу из волчьей шкуры, Святейшую Книгу, несколько кусков соли в тряпице и большой нож, купленный у кузнеца год назад.  Деньги сапожник обычно держал в мастерской, в шкафу для свежих выделок. 
      Даже из-за запертой двери просачивался горький запах полыни, которую хозяин развешивал по углам мастерской, чтобы уберечь свои кожи от червня. 
      Сам сапожник ходил в вечно грязной рубахе и мешковатых пятнистых штанах.  Только сапоги на ногах были безукоризненны – того требовала, по его мнению, профессия. 
      Кузнец был высоким человеком одного возраста с хозяином, с неровно подрезанными волосами рыжей масти и такими же рыжими усами, за что сапожник за глаза называл его Тараканом. 
     - Нет, ты послушай, что я говорю, - доверительно бурчал хозяин, упрямо желая донести до приятеля шальную мысль, на которую случайно натолкнулся. 
     - Что? – красное одутловатое лицо кузнеца повернулось к нему. 
     - Знаешь, сколько стоит серый хлеб?
     - Не…
     - А белый?
     - Не знаю, - шмыгнул носом кузнец.  – Только нам его вовек не есть. 
     - Вот, - захмелевший сапожник поднял вверх указательный палец.  - А разве это правильно?
      И он поболтал в воздухе бутылкой, определяя, сколько ещё осталось браги. 
     - Что «правильно»? - кузнец уставился на приятеля осоловевшими глазами, задумчиво жуя стебелёк зелёного лука. 
     - Что всё забирают себе богачи, - охотно разъяснил хозяин. 
     - Так тому и быть, - философски смирился собутыльник.  - Наливай!
     - Уже, - сказал сапожник, вылив всё содержимое бутылки в глиняную кружку. 
     - По последней, - крякнул приятель, комкая в зубах кусок чёрного хлеба. 
     - По последней, - охрипшим голосом сказал хозяин. 
     - За что? - кузнец поднял свою кружку. 
     - За баб, - недолго думая, сапожник стукнул своим стаканом о его кружку. 
      За мгновенье последняя брага была допита, и собутыльники быстро расправились с хлебом и луком. 
     - Мой сосед сыростник подхватил, - пробурчал кузнец, вытирая руки о рубаху. 
     - А так ему и надо, - отмахнулся сапожник. 
      Приятель опрокинул бутылку себе в рот и допил последние капли этого божественного нектара.  Хозяин объяснил:
     - Потому что бумажная крыса. 
      Мелкий чиновник, проживавший рядом с кузнецом, стал объектом интереснейшей беседы двух пьяных ремесленников. 
     - Вот почему он может есть серый хлеб, а мы нет?
     - Почему? - спросил кузнец. 
     - Потому что бумажная крыса, - развёл руками сапожник. 
     - Знаешь, как он меня давеча кликнул?
     - Как? - участливо поинтересовался хозяин. 
     - Молоторылом!
     - Вот птичий хрен! - выругался сапожник. 
     - И сказал, если я буду по ночам стучать и мешать ему спать, он подаст на меня жалобу в имперское полицейство. 
     - Выдрать ему ноздри! - отозвался его товарищ, кровожадно вращая глазами. 
     - Почему разной падали хорошо живётся, а нам, толковым людям, нет, - опять взялся за своё сапожник. 
     - Так повелось, - пожал плечами кузнец и зевнул. 
     - Это несправедливо, неправильно! - зарычал его приятель. 
     - В Святейшей Книге сказано: «да буде каждому из людства отведено под Сотворителем своё место и да буде каждый оным доволен и Сотворителя за то да восхваляет».