Я сам. 
      Когда мама отправила Ромку выносить мусор, он вроде не был против.  Против маминых просьб вообще трудно устоять.  Ромка вынес мусор, подмел, протер пол, набрал воды, и тут мама сказала:
      -- Надо бы сорняки прополоть….  Ты как?
      Ромка маму любил и отказать не смел. 
      -- Я смело! - сказал он.  Мама улыбнулась и попросила:
      -- И собери траву.  И сожги. 
      -- Легко.  Я пошел. 
      Ромка вообще был братом таланта.  Кроткий и послушный мальчик, гроза пыли и грязи.  С тех пор, как мама перестала выходить из дома, практически всю работу вне дома он выполнял сам.  После войны было трудно прокормиться, особенно в пригородных участках.  Всю птицу съели еще во время войны, разводить было некого.  Единственного на все поселение петуха долго гоняли по улицам и в конце концов разорвали собаки, дикие и злые.  Люди не осмелились опротестовать добычу.  Людей осталось около десяти человек и никто не знал, есть ли где-то еще люди за пределами селенья.  Очень трудно было. 
      Спустившись во двор, Ромка посмотрел на пустую бетонную площадку.  Когда-то здесь были качели, а в том углу красовался песочный город, построенный вдвоем с братом.  Теперь остались только качели, перекрученные и смятые. 
      За забором начинался импровизированный огород.  В огороде росло невероятное количество растений и все это были сорняки.  Очень редко удавалось обнаружить среди них что-то съедобное.  Мама говорила, что пора бы уже им научиться есть сорняки, как коровам.  Коров в селении тоже не было.  Только собаки.  Сорняки истреблять было некому. 
      Иногда соседи объединялись, когда собаки уж очень наглели, и устраивали облаву.  Потом звали всех на обед.  Есть собак было противно.  Не есть - жалко.  Очень хотелось мяса.  И хлеба.  И, наверное, конфет.  А были только морковь, капуста, птицы, пойманные в гнездах птенцы, мыши, иногда змея, листовой салат, какая-то травка, когда совсем уж нечего, а по субботам - свекла, она хоть как-то напоминала десерт, летом -- яблоки, абрикосы, вишни - если успеешь собрать раньше голодных птиц.  Ромка часто думал, а что же будет, когда ВСЯ морковь закончится.  И капуста.  И будет зима.  Новая зима.  Ту зиму они пережили, благодаря уцелевшим во всеобщем пожаре продуктовым магазинам.  То, что не сгорело, было съедено.  Продукты, запасенные впрок, вывешивались за окна, запихивались на чердак, жалко, что не было подполов, они бы и туда набили продуктов.  Но все домики стояли на сваях из-за периодических разливов речки, из-за того, что почву выносило и наносило с каждым потопом весной и осенью.  Так что лестница была иногда в семь ступенек, а иногда, помнил Ромка, в десять.  Однажды лестница была в четыре.  Тогда Ромка был маленький и все равно ему было высоко. 
      По ночам из леса приходили волки.  Это потом все увидели, что они пятнистые и решили, что это все-таки собаки.  А тогда думали, что это волки утащили в последний день войны два года назад годовалую глухонемую сестренку Ромки -- Надюшу.  А оказалось - большие пятнистые собаки.  Они же потаскали припасы с окон, чердаков и просто из магазинов.  Если магазин не был ограблен людьми, то по ночам его грабили собаки.  Они вымахали огромные, в полтора метра высотой, выше, чем Ромка.  Видно, им сладко вначале приходилось среди развалин, трупов и разбежавшегося скота. 
      Ромка пошел в огород.  Среди произвольно растущих сорняков он уже видел ровные рядки взошедшей капусты вперемешку с салатом.  Листья были желтые, крученые, стебельки длинные, ломкие и нередко Ромка сам наедался капусты, нечаянно сломанной при попытке ликвидации сорняков. 
      Ромка присел на корточки и начал механическими движениями рвать траву.  Резко запахло мятой, руки покрылись сотнями зудящих точек от укусов мошкары, тут же поднявшейся из травы.  Хорошо бы научиться есть насекомых - хотя бы муравьев, их очень много в доме и во дворе - подумал Ромка.  Мяту Ромка отложил в сторону, траву продолжал откидывать направо, пока рядок не кончился.  Тогда он повернулся и начал механически дергать траву в обратном направлении.  Скоро поспеют сливы, думал он, потом абрикос, надо будет насушить, вишен бы тоже, потом, осенью, яблок…
      Трава с каждым шагом становилась все выше и гуще.  Ромка уже подумывал было о перерыве, и жевал травинку в попытке заглушить голод, подобравшийся незаметно, как из травы с диким криком выскочил младший брат Юрка, размахивая палкой. 
      -- Сколько раз тебе говорить, не бегай далеко от двери.  Вот собаки придут…
      Юрке было пять лет и он не боялся собак.  Он не боялся маму, Ромку, соседей и грома.  Он не боялся умереть с голода, не боялся потеряться, не боялся не успеть до холодов запасти еды.