В этой деревне я жил уже два года.  С тех самых пор как умерла моя возлюбленная жена.  В то время мне нужно было уйти от мирской суеты, и я нашел покой здесь.  Хотя покой, в этой деревеньке относительный.  Вся деревня знала, что я ветеран Афганистана, и каждая бабка ходила ко мне за помощью по хозяйству, жены прибегали разнять их пьяных дерущихся мужиков, старики скрасить одиночество за рюмкой другой.  Поэтому когда баба Марья прибежала со слезами на своем морщинистом лице, я, не медля, открыл перед ней двери. 
     Поначалу, по ее старческим объяснениям разбавленными слезами даже ничего не понял.  Пришлось усадить ее за стол и дать воды.  Она немного успокоилась, но ее причитания разбирать стало легче.  Может, конечно, повлияло то, что стоял уже третий час ночи, а мои дурные сны и так не часто позволяли мне отдохнуть.  В итоге все, что мне удалось выудить из слов бабки это то, что ее внучка Аленка до сих пор не вернулась домой.  Я тут же поинтересовался, не могла ли она задержаться у какого-нибудь молодца (все же девушка была приметная, к тому же городская), на что получил резкий и исчерпывающий ответ – якобы она ушла в лес за грибами.  Моему удивлению не было предела, как же могла бабка отпустить городскую девку одну в лес, пусть даже она и знала здешние места и не один год жила в этой деревне, все равно. 
     На сборы у меня ушло пару минут.  За которые я, успел высказать бабке в нецензурной форме все, что я думаю про ее легкомысленную натуру.  Как ни странно она только кивала и, рыдая, соглашалась со всем мной сказанным.  Зная, что могу встретить во мгле лесов, я захватил с собой охотничье ружье и упаковку дроби.  Я не важный охотник, если честно, то я ни разу в жизни не охотился.  Разве что на войне, но там это была жизненная необходимость, тут я не видел необходимости лишать жизни кого-либо ради дурацкой шкуры на стене. 
     Бабке я велел идти домой, ее изба стояла за первым же поворотом.  А сам двинулся к лесу.  На улицах деревни было тихо, даже собаки спят в такое время.  Мой походный фонарь очень пригодился бы, но я решил поберечь его до того момента, как попаду в чащобы. 
     Эту Аленку я знал прекрасно, чтобы сказать, что она девочка не глупая.  Но что заставило ее одну идти в лес, я так и не понял.  Она всегда была вежлива и дружелюбна, хотя довольно своенравная, я даже помню случай, когда она разбила нос одному парню из местной шпаны и ей пообещали отомстить.  Но шло время и половина из этой шушеры начала ухаживать за красавицей Аленкой.  И на все ухаживания она отвечала с достоинством королевы, никому не давая повода подумать лишнее.  Ко мне она иногда приходила, чтобы как она выражалась: «проведать, и гостинцев от бабушки принести».  Но на самом деле она сбегала от отца, который ее бил, когда напивался.  Мерзкий тип, он изнасиловал свою жену в молодости, но когда она его опознала, он предложил ей выйти за него замуж, предварительно во всем покаявшись.  Глупая женщина, конечно, приняла его предложение, за что теперь расплачивалась и сама и ее дочь.  Признаться, я после всего услышанного надеялся на встречу с этим ублюдком, и по возможности очень грубую.  Но он как будто чувствовал мои намеренья и со мной общался как с местным участковым – обходительно и настороженно. 
     Топая по опавшей листве мне пришло в голову: а не сотворил ли этот подонок что-нибудь настолько мерзкое, что девочка не выдержала позора и решила сбежать? Подобные мысли я гнал от себя прочь, но они проникали ко мне в голову, только все больше наполняя злостью.  Убью гада, если он причастен к исчезновению девушки!
     Войдя в лес, я сразу же включил фонарь.  Настолько он был густым и темным.  Листва только-только начала опадать, поэтому рассмотреть что-либо, надеясь на собственное зрение, было невозможно.  Ружье я сразу перевесил так, чтобы в случае опасности схватить его как можно быстрей.  Сначала я шел по тропке, но потом пришлось свернуть.  Если я правильно помнил тропы грибников, то они должны были углубляться дальше в лес к «ведьминой поляне», а дальше идти через топь.  Не очень то хотелось мочить ноги в этих топях, все таки на дворе осень, да и ночь не из самых теплых.  Хотя топь, название скорее условное, конечно там людей засасывает, но не более чем на метр, однако этого хватает, чтобы погибнуть глупым детишкам, решившим поиграть там в героев. 
     Признаюсь, после получаса блужданий я понял что заблудился.  Память в пути только обманывала, знакомые донельзя ориентиры предательски угадывались в каждом овраге и холмике.  До сих пор не знаю, каким чудом, но мне удалось выйти к «ведьминой поляне».  Ее невозможно было ни с чем спутать.  Таких размеров поляны в этих краях попросту больше не было.  Не успев даже ступить на нее, я увидел на противоположном краю что-то черное.  Я возблагодарил господа, за то, что трава уже лежала пожелтевшим ковром, иначе я бы просто никогда не заметил этого, потому как собирался идти к тропинке справа. 
     Подойдя вплотную, я ужаснулся.  Это была Алена, но настолько изуродовано было ее тело что захотелось выбросить свой фонарь, чтобы никогда не находить его и не освещать этот ужас.  По всему телу и лицу были ужасные синяки и кровоподтеки.  Огромные шрамы и кровь выделялись черными полосами в ночи.  Разорванная одежда обнажала тело бедной девушки.  И тут я заметил, что она еще дышит.  Еле-еле.  В тот миг я испугался еще больше, но радость заглушила страх.  Я сел рядом с ней и приставил ухо к ее губам.  «Алена! Алена! Слышишь меня?!» - прокричал я.  После чего вернулся в исходное положение и с трудом услышал: «Больше не надо… Пожалуйста…»
     Во тьме зарослей раздался шорох.  Я мгновенно схватил фонарь и посветил туда.  Все что удалось уловить, это движение кустов, которые и в самом деле кто-то задел.  Никакого желания выяснять был ли то заяц или волк у меня не было.  Вытащив зажигательные фонари, я зажег их и раскидал вокруг.  На несколько минут появилась возможность спокойно перевести внимание к раненой девушке.  Теперь хорошо осветив ее тело, мне открылись более мерзкие подробности.  В ее паху я увидел более серьезные и до сих пор кровоточащие раны.  Никогда не слышал о случаях изнасилования людей животными.  Я тут же схватился за винтовку и фонарь, и еще раз осмотрел округу.