Пристально, не мигая, девочка вглядывалась в его зрачки блестящими глазами и удивленно морщила тоненькие кукольные брови.  Янмин ясно видел кончик языка, облизнувшего полные детские губы, коричневые точечки «весеннего зерна» вокруг носа – когда они успели проступить – непонятно… Янмин сразу отметил: прежде девочка была гораздо красивее, чем теперь: эти живые глаза и полные крестьянские губы делали ее почти простушкой.  Но это была она, вне всякого сомнения – ее волосы, ее брови, ее маленькие, смешные ушки… Девочка полулежала, привалившись к Янмину – он ясно чувствовал прохладную тяжесть ее пышного тела. 
      «Она живая. . . - понял Янмин.  – Это я оживил девочку…» Увидев, что он очнулся, девочка склонила голову набок и осторожно взъерошила его волосы маленькой рукой. 
      Янмин поймал ее руку и сжал в своей, а между тем с возрастающим изумлением глядел по сторонам.  Мертвая Башня до краев наполнилась детскими звуками – хныканьем, смехом, свистом, младенческим плачем.  Неподалеку от них пухлощекий, совершенно не разложившийся младенец, громко причмокивая, посасывал кулачок, какой-то заморыш в истлевшей белой рубашечке жалобно скулил, пытаясь выбраться из-под груды в беспорядке наваленных, слабо шевелящихся детских тел.  Девчушка лет пяти-шести, с коротко остриженными волосами и рваной раной на худенькой шее, с трудом поднявшись на ножки, проковыляла к лестнице и с удивлением смотрела на неровно падающую вниз полоску света.  Маленький скелетик – тот самый, которого Янмин видел здесь во время своей самой первой вылазки – смешно покачиваясь на кривых ножках, подошел к полуразложившемуся мальчугану, потиравшему фиолетовой ручкой пустые глазницы - и со всего размаху влепил ему громкую оплеуху.  Тот принялся неуклюже крутиться вокруг себя в поисках обидчика, но хитрый задира, отбежав на приличное расстояние, смеялся и показывал слепому недотепе «нос».  Янмин смотрел-смотрел – и тоже рассмеялся.  Девочка, увидев, что Янмин глядит не на нее, капризно оттопырила нижнюю губку и тоже попыталась встать.  Янмин со счастливым смехом принялся удерживать ее – она настойчиво отбивалась, отталкивала руки своего спасителя полными, белыми ладошками и даже пару раз несильно ударила его голой, крепкой, как у подросшего жеребенка, ногой. 
      Но Янмин был сильнее: в детстве он постоянно дрался с мальчишками и нередко побеждал даже ребят старше себя, а тут – какая-то девочка.  Он одолел девочку, повалил ее на пол, сам уселся сверху, на ее бедра, и принялся, смеясь, утирать пот со лба.  Девочка почти перестала сопротивляться – просто смотрела на Янмина и улыбалась.  Улыбка у нее была совсем детская – передние зубки слишком выдавались вперед, на одном зубе отколот кусочек эмали – улыбаясь, она казалась гораздо младше своих лет, несмотря даже на полное, по-взрослому развитое тело.  Неожиданно она, едва касаясь короткими пальчиками, погладила ногу Янмина повыше колена.  Янмин вдруг почувствовал боль внутри.  Боль нарастала, крепла – так стремительно нарастали и крепли ветры у них в Шэньси.  Янмин попробовал переждать эту боль, как пережидают ветер – молчаливо, старательно, успокаивая себя, что непогода скоро пройдет и все будет как прежде.  Но этот ветер был из тех, что явно сильнее человека – Янмину стало ясно это почти сразу.  Тогда он нагнулся и, плохо соображая, что делает, прильнул губами к полураскрытому ротику девочки.  Он тяжело дышал, блаженно втягивая сладкую ниточку ее слюны, пахнущей почему-то корицей и яблоком.  Его руки больше не подчинялись хозяину – они самовольно гладили, щипали, ласкали девичью грудь с маленькими оранжевыми сосками и старательно избегали прикасаться к тем местам, где до них уже поработали крысы. 
      Девочка попыталась согнуть ногу в колене – Янмин предупредил это судорожное движение и придавил своим коленом ее бедро.  Рассудок его не дремал – он противился, протестовал, - он, подобно генералу разбежавшейся армии, страшному в своей беспомощности, пытался заставить повиноваться себе, но все было тщетно.  «Нет, нет, нет…неужели ты для этого оживил ее… вспомни, Лян Аин говорил тебе…» Янмин оправдывался неумело, по-детски: « А что я такого делаю? Да ничего особенного – просто пытаюсь согреть девочку своим теплом…»
     Но ему вдруг сделалось холодно.  Показалось даже, что под ним – не женское тело, а снег – противный, липкий, бесконечный.  Янмин на секунду ослабил объятья, посмотрел в лицо девочки, пытаясь найти в нем поддержку и сочувствие, но лица не было, ничего больше не было. 
     Он некоторое время пытался поймать глазами терзаемое, содрогающееся тело своей девочки, потолок Башни, удивленные лица маленьких зрителей, как видно, давно уже во все глаза наблюдавших за происходящим… Но все поглотила тьма – Янмин, как и в первый раз в этой Башне, упал на грудь девочки, ища защиты и успокоения. 
     .  .  . 
      Первое, что он увидел, когда вновь сделалось светло, было лицо Яким, склонившееся над ним.  Что ж, так и должно было случиться – это Пять Гениев показывают умершему картины его земной жизни.  Значит, скоро он узнает свою девочку, Лян Аина и все, что произошло в Башне. 
      Яким смотрела печально, исподлобья – так смотрят дети, у которых случилось какое-то горе.  Давным-давно, еще в той, прежней жизни, когда он жил в доме своего отца, у одного мальчишки – задиристого, лопоухого Юдэ – самого маленького в их компании - утонул во время разлива реки старший брат.  И лопоухий Юдэ смотрел тогда так же, как теперь Яким – беспомощно и удивленно, точно он только что узнал не о смерти брата, а о том, что небо упало на землю.  С чего он вдруг вспомнил этого Юдэ? Ах да, Яким… Янмин осторожно коснулся ее руки.  В этот самый миг над ним появился Лян Аин – маленький, злой, похожий на молодого ястреба. 
     - Оставь нас, Яким… - голос его шипел, как остывающий уголь. 
     - Но Лян Аин… стоит ли? Он еще так слаб… - Яким, не глядя на Янмина, погладила его неподвижную ногу.  Какой милый и жалкий у нее голос, бедная, бедная!
     Слезы внезапно полились из глаз Янмина – то ли он жалел Яким, то ли самого себя – какая разница! Сдержать этот неукротимый поток влаги, ровно, как и вытереть, все равно не было сил…
     Лян Аин взял Яким за опущенные плечи, легко приподнял с краешка постели, на котором она сидела, и, не говоря больше ни слова, вытолкал за дверь, как нашкодившего парнишку.  Янмин сделал судорожную попытку вскочить, но даже не смог пошевелить пальцем на ноге.  Тогда он крикнул – глухо, борясь с приступом внезапно подступившего удушья. 
     - Оставь ее, Лян Аин… Не смей к ней прикасаться…
     Он в первый раз в жизни обратился к Лян Аину, как к мальчику, как к равному.  Но Лян Аин не заметил его грубости.  Он опустился на кровать Янмина и ссутулил плечи. 
     - Брось, Янмин… Ты бы лучше заботился так о своей девочке из Башни… Глядишь – и не случилось бы беды. 
      - А что с моей девочкой? – Янмин теперь сам поразился слабости своего голоса – как будто говорил трехлетний младенец.  – Что с ней? Она там же? В Башне?
     - Нет, Янмин, не в Башне… - Лян Аин старался не смотреть на ученика.  – Девочки своей ты больше не увидишь – мы с Яким сожгли ее для твоего же блага. 
     Янмин вновь попытался рывком подняться и сесть, но только дернулся вверх – сил все-таки не было. 
     - Для блага? Она была живая, я видел… А вы… вы опять убили ее… Убийцы, убийцы! – Янмин опять заплакал - жалко, беспомощно.  Лян Аин искоса взглянул на него и тяжело вздохнул. 
     - Не убийцы, Янмин… Девочка твоя к тому времени была давно мертва – ожившие мертвецы не живут долго. 
     - Вы все врете, я видел, что она жива – Янмин содрогался от рыданий. 
     - Ты потерял сознание раньше.  Когда я спустился в Башню, то еле нашел тебя – покойница лежала сверху и обнимала твою шею.  Если б она просто лежала на тебе в обычной позе – я подумал бы, что ты вконец рехнулся и притащился в Башню, чтоб немного позабавиться с приглянувшейся девчонкой.  Но я догадался обо всем даже раньше, чем увидел ее лицо – догадался по пальцам, вцепившимся в твою кожу. 
     Янмин зажмурил глаза – и представил себе улыбающееся лицо девочки, ее закушенные губы.  Слезы хлынули с новой силой.  Лян Аин терпеливо продолжал:
      - Помнишь, я говорил тебе про «открытые врата»? Ты, насколько я понимаю, не прочел даже защитного заговора… А ведь нужно было еще принять меры, чтоб та часть «незримой силы», что оживила мертвого, покинула его – и в то же время не вернулась назад к тебе.