Значит, даже не обсуждается, Лавра будем искать и найдём, - Судак по-блатному сплюнул сквозь стиснутые зубы и мощным щелчком отправил бычок от «Примы» куда-то в сторону ближайших кустов.  Луня и Жмых старательно проследили за полётом окурка, после чего согласно покивали.  Попробовали бы не покивать. 
     
     Судак был крутым.  Настолько крутым, насколько это вообще возможно в неполные шестнадцать лет для парня проживающего в небольшом фабричном городке, насчитывающем сто-сто двадцать тысяч душ живого населения, включая кошек и собак.  Тёршийся с малолетства возле отцовских друзей, он с ранних лет наслушался рассказов «за зону», поднабрался воровской романтики и в том возрасте, когда большинство пацанов мечтают стать космонавтами или, на худой конец, пожарными, он уже твёрдо знал, что хочет стать только «блатным».  И вёл себя соответственно, благо окружение всячески этому способствовало.  Поэтому, когда вскоре после своего четырнадцатилетия, он прямиком направился на малолетку, как это и было ему многократно обещано Петровной, начальником отдела местного ГОВД по несовершеннолетним, он воспринял это, скорее, как заслуженную награду, чем как какое-то наказание. 
     
     На малолетке Судаку не понравилась.  Почему-то батины друзья не удосужились сообщить ему, что порядки там куда как отличаются от «взросляковских», и Судак, нормально подкованный по всем блатным понятиям, по первости чуть было не напорол косяков.  Но обошлось.  Всё-таки, не совсем он лох был, да и генетика дала себя знать.  Однако для себя решил на рожон не лезть, тихо досидел свой год, и, хоть и не заработал какого-то большого авторитета, но и масти, слава Богу, не заимел.  Т. е.  покинув колонию, он обзавёлся некоторым полезным опытом, привычкой ходить ссутулившись и наколотым перстнем с половиной солнца, вызывающим дикое уважение у местной пацанвы. 
     
     Т. е.  на своём родном Калининском Судак был среди пацанов в большом авторитете и редко кто решался встать против него.  Нет, поначалу, конечно, пытались, но Судак очень скоро объяснил, кто здесь главный.  Да что там пацаны – взрослые мужики иногда, ловя на себе тяжёлый взгляд, непроизвольно уступали ему дорогу, может быть, поминая про себя незабвенного Судаковского родителя, так и сгинувшего где-то в вятских лагерях. 
     
     Но это только у себя на Калининском.  Всё-таки, тут какой-никакой город, а не деревня, где, если ты первый парень, против тебя никто и не вякнет.  А вот тут, к примеру, есть ещё и Южный.  А на Южном заправляет Смола, у которого из наколок, может быть, только надпись «ПЕТЯ» на фалангах пальцев.  И того же Судака Смола ни в хрен ни ставит.  Особенно в последнее время.  И наезды проводит дикие, часто вообще беспредельные. 
     
     Потому, наконец, и решил Судак забить серьёзную стрелку с Южными, чтобы расставить все запятые и решить накопившиеся непонятки.  Реально решить, так что б Смола только при звуке его имени ссаться начинал.  А для этого Лавр нужен, по-любому. 
     
     Лавр был главным тараном у Судака.  Нет, все парни из конторы Судака, даже Луня, хотя с тем отдельная история, могли постоять за себя, от драк никогда не бегали и, при желании, могли и без Лавра объяснить южным, чьи в лесу шишки.  Но тут: пятьдесят на пятьдесят, у Смолы ведь тоже не ботаники под рукой ходят, а как карты лягут никто не знает.  А вот Лавр уверенно перетягивал весы в сторону Судака. 
     
     Нет, Лавр не был дебилом или идиотом в полном смысле этого слова.  Просто в повседневном общении отличался некоторой заторможенностью, которая в более зрелом возрасте, возможно, сошла бы за степенность и значительность.  Но «значительности» этой Лавру и так было не занимать: ровесник Судака он уже сейчас превосходил габаритами практически всех местных мужиков.  Если б маманя его не пила, как проклятая в то время, когда была им беременная, кто бы знает, может, и вырос бы из Лавра новый чемпион мира по борьбе какой-нибудь, или штангист покруче Власова, а может просто нормальный человек.  Но она пила.  Поэтому, родился Лавр с головой деформированной и похожей на картофельный клубень.  А уж что творилось в этой голове, знал только сам Лавр и, может быть, Луня, ухитрившийся приручить совершенно отмороженного гиганта и являющийся для него непререкаемым авторитетом.  В другие бы времена гнить бы Лавру в какой-нибудь психушке, но сейчас, когда всем, по большому счёту, на всех, мягко говоря, наплевать, он свободно расхаживал по родному городу, не замечая особой разницы между незримыми границами, разделяющими районы.  И его старались не трогать.  Даже южные, заметив на своих улицах гориллоподобную фигуру ковыляющую куда-то, делали вид, что его не замечают. 
     
     Всё потому, что в махаче Лавр был страшен.  От природы обладающий практически полным отсутствием восприимчивости к физической боли (опять-таки, спасибо пьющей мамочке) и полным отсутствием воображения, а соответственно страха, Лавр не видел особой разницы в том, сколько перед ним противников – двое или двадцать, - а просто с ходу врубался в толпу.  И тут неповоротливый и довольно добродушный по-жизни Лавр полностью преображался.  Двигаясь с непостижимой быстротой, он прямо-таки разбрасывал врагов, как щенят или наносил им такие удары руками и ногами, что отделавшиеся только синяками считали себя счастливчиками.  Гораздо чаще дело заканчивалось сотрясениями мозга и сломанными челюстями или рёбрами.  Поэтому, парням Судака, как правило, оставалось только следовать в его фарватере, добивая особо неугомонных.  Т. е.  Лавр был практически залогом успеха в предстоящей разборке с южными. 
     
     И ещё Лавр любил кошек. 
     
     А вот пару дней назад Лавр пропал.  И было это совершенно не к месту и очень нервировало Судака, у которого уже на завтра был намечен очень серьёзный разговор с Южными. 
     -Есть у кого идеи? - мрачно поинтересовался он, глядя, впрочем, только на Луню, ибо из всей конторы только он один , не считая Судака, конечно, мог нормально общаться с Лавром и знал о том практически всё. 
     
     -Может он того, у шмары какой завис? – влез с идеей Жмых. 
     
     Судак посмотрел на него, как на убогого.  Жмых был хорошим парнем – верным до мозга костей, прекрасным файтером и отличным другом.  За это Судак и держал его при себе.  Но и тупым Жмых был – куда там Лавру.  Уж мог бы и сам сообразить – не один раз вместе на реку ходили, плавали, а потом плавки вместе выжимали.  Детородный орган у Лавра был по размерам абсолютно противоположнопропорционален всем его остальным мышцам.  Его даже «органом» было назвать трудно, так: «писюлька».  Тоже, наверное, спасибо мамочке.  Так что Судак даже не удостоил реплику Жмыха каким-то ответом. 
     
     -Луня, колись, вижу, что знаешь что-то, давай, сознавайся, - Судак в упор уставился на Луню. 
     
     Луня – особая история.