- Но почему в такой час? Не лучше ли подождать до завтра?
     - Идти туда лучше ночью, когда люди спят.  Я же не хочу, чтобы меня увидели со своей летающей подружкой какие-нибудь зеваки.  Ты ведь понимаешь?
     - И что это за таинственное место?
     - Почему таинственное? Честно говоря, я не хочу сейчас посвящать тебя в подробности.  Считай данную прогулку сюрпризом.  Ты же мне делала сюрпризы.  И не раз! Я уверен, что ты об этом не пожалеешь. 
     Человек протянул руку, и перчатка, немного помедлив, словно в чем-то сомневаясь, улеглась к нему на ладонь. 
     - Хорошо.  Ты заинтриговал меня.  Я люблю сюрпризы. 
     Художник положил её в карман пальто и захлопнул за собой входную дверь. 
     
     Старые часы над заводской проходной показывали четверть второго.  Как давно он здесь не был.  Внешне всё осталось прежним: тот же высокий забор с протянутой по периметру колючей проволокой, те же коричневые двери, только выкрашенные свежей краской, и неизменно серое ступенчатое здание, упирающееся в ночное небо длинными стволами почерневших труб.  Сколько лет он отработал на этом предприятии художником-оформителем и не вспомнить.  Здесь его ценили.  Оформление стендов, создание стенгазет, изготовление плакатов – всё это входило в обязанности мастера.  Даже надписи, которые до сих пор красовались у входа на территорию завода, – дело его рук. 
     Но главная гордость художника – расписанная стена заводской столовой, на которой мастер изобразил тайную вечерю Христа Спасителя в окружении своих учеников.  Сначала директор завода был против такой росписи, сюжет которой явно не вязался с интерьером рабочей столовой, но, увидев красоту и точность, с которой художник сумел передать дух времени и достоверность знаменитого творения Леонардо, разрешил оставить всё как есть. 
     Подойдя к турникету, мужчина негромко постучал по стеклу, за которым в полудреме томился вахтёр, и жестом попросил его выйти из своей каморки.  Пожилой человек нехотя поднялся из-за стола и направился навстречу ночному гостю. 
     - Это вы? – дружелюбно произнёс он.  – Что-то вас давненько не было в наших краях.  Наверно, зазнались.  Я слышал, вы разбогатели, стали знаменитым.  Это правда?
     - Что есть, то есть, – смутившись, ответил художник.  Он не ожидал увидеть здесь старого знакомого.  – Думал, вы на пенсии, а, смотрите-ка, ещё в строю и выглядите молодцом, – он на мгновение вспомнил время, когда пожилой вахтёр по утрам пропускал его через заводскую проходную, как иногда разговаривал с ним перед уходом домой, а порой одалживал старику немного денег. 
     - А как же? Жить-то надо.  На одну пенсию сегодня не протянешь, – старик сплюнул и играючи крутанул вертушку турникета.  Металлическая рамка с противным писком сделала несколько оборотов и остановилась. 
     - А вас-то что сюда привело в такой час? – вахтёр с любопытством взглянул на художника. 
     - Дело в том, – произнёс ночной гость.  – Сегодня утром я улетаю в другую страну, и мне хотелось бы забрать некоторые вещи, которые я оставил в своём кабинете и не успел взять, когда увольнялся с работы.  Они мне просто необходимы.  (Схитрил художник). 
     - А почему ночью? – с недоумением произнёс вахтер.  – Что, днём зайти времени не хватило?
     - Честно говоря, я про это совсем забыл, а сейчас… скоро самолёт, и вдруг как осенило.  Может, пропустите меня по старой памяти.  Я мигом – одна нога здесь, другая там, – художник улыбнулся и заискивающе заглянул старику в глаза. 
     - Вообще-то, сами знаете, не положено, но вас, так и быть, пропущу – в виде исключения.  Только быстро, а то вдруг какой проверяющий! – вахтёр снял один из ключей, висевших на доске рядом со столом, и протянул полуночнику.  – Куда идти-то, не забыли?
     
     Художник двигался быстрым шагом по расчищенной от снега дорожке в направлении литейного цеха.  Полная луна, путаясь в ветвях промерзших лип, сопровождала его печальным взглядом.  Яркие звёзды нет да и падали с ночного неба искрящимися слезами, оставляя за собой длинные, быстро исчезающие линии. 
     Подойдя к двери, над которой висела табличка с надписью «Литейный цех», он остановился.  Ещё раз взглянув на звёздное небо, художник взялся за дверную ручку. 
     Полумрак внутри строения нарушался лишь мерцанием люминесцентных ламп дежурного освещения да маревом раскалённого металла над широким жерлом плавильной печи.  Хрупкую тишину разбавлял монотонный гул водяных насосов и ненавязчивая песенка вентиляционной вытяжки. 
     Процесс плавки металла на заводе давно автоматизирован, и людей в ночном цехе не было, если не считать нескольких полусонных операторов, находившихся в отдельной комнате и следивших за приборами, управлявшими ходом работ. 
     Пройдя в дальний конец цеха, художник поднялся по металлической лестнице на самый верхний ярус высокой железобетонной конструкции и, ступив на широкую платформу, остановился, чтобы осмотреться.  С такой высоты всё производство выглядело как на ладони.  Со стороны входа, на широкой площадке, возвышались промышленные станки, казавшиеся спящими чудовищами в ночной полутьме.  Недалеко от художника над горловиной печи, где потрескивал раскалённый металл, располагался большой контейнер, доверху наполненный ломом, готовым к переплавке.  Из контейнера выглядывало множество металлических деталей и вещей, давно отживших свой век.  Человек разглядывал эту кучу, что-то искал.  Среди прочего хлама художник заметил на краю железного ящика толстую цепь.  Свисая с бортика, она заканчивалась острым крюком.  Другая сторона цепи крепилась к большому чугунному ядру, покоящемуся на обрезке ржавого швеллера.  Это необычное приспособление напоминало древние кандалы, где вместо запорного кольца находился замысловатый крючок. 
     «Это как раз то, что нужно», – подумал художник и подошёл к контейнеру.  Он оказался прямо над пылающей бездной. 
     Мужчина опустил руку в карман и достал томившуюся там спутницу. 
     - Что это, милый? – спросила она, едва выбравшись из заточения.  – Куда мы пришли? – это всё, что успела произнести ведьма. 
     Художник что было сил сжал её в ладони и, схватив свисающий крюк, продел его в манжету перчатки и рванул на себя.  Раздался треск рвущейся плоти.  Поражённая жертва начала неистово извиваться на крючке, словно изворотливая рыба, не желавшая просто так сдаваться хитрому ловцу. 
     Человек с трудом вытащил из контейнера ржавое ядро и, словно натренированный атлет, запустил его вниз, прямо во чрево раскалённой печи.