Все возвращалось. 
     -Все всегда возвращается.  Дай только времени шанс, – сказало нечто, и его голосу вторил раскат грома.  Пока, где-то вдали, но Костик знал, надвигается шторм.  Шторм, срывающий крыши, ломающий ветки и жизни. 
     Знал он так же, что ни в городе, ни в лагере, его не заметят.  Это был его собственный шторм.  Шторм Константина Николаевича – если вам угодно. 
      - Небо хмурится, – дружелюбно сказал Стасик, и сделал шаг навстречу Костику, тот невольно отпрянул.  – Ну, чего, ты, не хочешь пожать мене руку? Никак обиду затаил? Не по пионерски это.  – И он зашелся, каким то диким, лающим смехом.  Так лаяли гиены в передаче «В мире животных».  Костик отступил еще на шаг.  Гром гремел уже ближе. 
     - Что, так и будем бегать? – Стасик театрально скрестил руки на груди, и надул щеки.  – Зачем тогда пришел?
      - Я… - растерялся Костик – Я хотел найти твои кости… Я хотел извиниться. 
     - Ну вот он я, во плоти.  А извиниться, кстати – тоном учителя начал он – это значит: «извинить себя», может, ты хотел попросить прощения?
     - Да, - Костик уцепился за спасительное слово, внутри него вспыхнула искорка, слабой надежды, что, может, все обойдется. 
      - Проси. 
      - Извини меня…
      - Нет, не так, – существо стало приближаться, пряча за спиной руки, будто, собираясь преподнести Косте, самый неожиданный в его жизни сюрприз.  Небо взорвалось раскатом грома, над самыми их головами.  Стал капать дождь. 
     Он почувствовал, как ноги становятся ватными, а голова наливается свинцом. 
     - Что тебе нужно.  – Это больше напоминало мышиный писк, чем человеческую речь, но Стасик отлично разобрал слова. 
      - Твоя кровь, – сказал он, вынимая руки из-за спины.  Там оказалась жестяная крышка, от банки из-под сгущенки, примерно в центре была дырка от пули. 
      - Мне, - и он обвел рукой всю поляну – нужна твоя кровь. 
     Сердце Кости на мгновенье замерло, после чего стало биться ровнее. 
     - Кровь… и всего то?
      - Этого будет достаточно… - ухмыльнулось существо.  – На камни. 
     Костик схватил крышку, случайно коснувшись руки Стасика.  Она была ледяной, как колодезная вода, в один далекий летний день. 
     Он сжал руку с крышкой, чувствуя, как та, врезается в ладонь.  Тут же вниз метнулся ручеек крови. 
     - На камни, – повторило существо, и в его голосе отчетливо слышались нотки триумфа. 
     «Плевать, - подумал Костя – лишь бы это, наконец, кончилось». 
     Он отбросил крышку.  Зажмурился, приготовившись к боли, сжал руку в кулак, занеся ее над камнем.  Над тем самым, на который когда-то попала кровь Стасика. 
      Гром оборвался внезапно, как если бы кто-то нажал на кнопку, отключив звук.  С секунду стояла полная тишина, затем послышалось пение птиц. 
     Костя открыл глаза.  Он стоял на залитой солнечным светом поляне, сжимая в кулак руку.  Взрослый Костя.  Никаких порезов.  Никакой крови. 
     -Ух, – выдохнул он.  Это было искупление.  Он взглянул в глаза своим страхам, и вышел победителем. 
     Он обошел поляну, выйдя в лес с противоположенной стороны, и побрел в ту сторону, где должна была быть автобусная остановка. 
     В лагерь он решил не заходить.  Пусть Лили почувствует себя взрослой.  Да и почему-то не хотелось прощаться. 
     Это был тяжелый день.  Очень долгий, очень тяжелый день. 
     Сегодня ночью он надеялся спать без снов. 
     
     
     P. S.  Лиле приспичило, сильно приспичило, а Лера все не смолкала.  Было похоже, что она может рассказывать про развод родителей до второго пришествия.  Лиля искренне жалела свою новую подругу, но, если она прямо сейчас не сходит, придется жалеть ее. 
      - Слушай, - прервала она бесконечный монолог.  – Мне тут нужно… Вобщем, я сейчас. 
     Она видела, где находится туалет, когда они шли в отряд.  Направо от корпуса.  Прямо перед стадионом. 
     Она быстро преодолела этот отрезок. 
     Потянула двери, покрашенные зеленой краской.  В нос ей ударил резкий запах хлорки, зато здесь было не в пример прохладнее.