Поначалу проклятый нос никак не поддавался, но потом Стас принялся сильнее сжимать челюсти, и вскоре услышал отвратительный хруст хрящей.  Изрядный кусок старухиного носа находился теперь у Станислава во рту.  Отгрызенное было слегка солоноватым на вкус.  Осознав это, Писарчук тут же выплюнул омерзительный кусок бабкиной плоти прямо на пол и побежал в ванную, опасаясь, что его вот-вот вырвет. 
     Нет, не стошнило.  Прополоскав рот и немного придя в себя, Стас вернулся в комнату.  Лишившись важной части лица, мертвая карга выглядела теперь совсем безобразно, так что лишний раз смотреть в ее сторону ему не хотелось.  Откушенный кусок валялся тут же, на полу, и был тщательно обнюхиваем Барсиком (хорошо бы кот его все-таки съел!).  Картина была несколько гротескная и даже сюрреалистическая, но зато теперь Писарчук мог быть совершенно спокоен, ибо вместе с носом исчезли и компрометирующие его следы пальцев, а значит, никто не мог доказать его непосредственную вину в смерти "драгоценной старушки". 
     Так, теперь следовало продумать свои дальнейшие действия.  Хотя и думать-то особо было не над чем.  "Я выжидаю час или два, потом набираю номер скорой и сообщаю, что моя горячо любимая бабуля уснула в своем кресле, а недавно я обнаружил, что она не дышит, и что кот отъел у нее кончик носа.  Проще простого!" - удовлетворенно подумал Стас. 
     Надо, однако, заметить, что несмотря на кажущуюся безукоризненность придуманного им плана, нервы были на взводе.  Поэтому нет ничего удивительного, что Писарчук буквально подпрыгнул на месте, когда неожиданно под самым ухом зазвонил телефон. 
     - Алло?
     - Алло? Это квартира Писарчуков? - женский голос. 
     - Да, - ответил Стас.  - А кто спрашивает?
     - Это вам из третьей горбольницы звонят.  Скажите, Мелентьева Александра Тимофеевна у вас?
     - Нет, у нас такой не проживает.  Вы ошиблись номером. 
     - Извините… А это квартира Писарчуков?
     - Да. 
     - Хорошо.  Тогда скажите, Писарчук Евдокия Степановна вам кем приходится?
     Услышав имя родной бабушки, только что благополучно отправленной им в лучший мир, Писарчук сразу заподозрил неладное и, почувствовав неприятный холодок в груди, опасливо покосился на покойницу. 
     - Бабушкой, - ответил он и в свою очередь спросил.  - А что?
     - Не могли бы вы в ближайшее время подъехать и забрать ее? Видите ли, у нас проблемы с водоснабжением, и мы. . . 
     - Знаю, - перебил Стас.  - Я не могу понять, чего вы от меня хотите?
     - Мы хотим, чтобы вы забрали у нас свою бабушку! - в голосе невидимой собеседницы Станислава послышались легкие нотки раздражения.  - Просто у нас произошла небольшая путаница с документами, и позавчера мы выдали вам вместо вашей бабушки другую пациентку!
     При этих словах Писарчук ослеп, оглох и онемел. 
     - Послушайте, - сказала невидимая собеседница после некоторой паузы.  - Я что-то недопонимаю: вы что, не могли отличить чужую старуху от своей родной бабушки?
     Стас безмолвствовал.  Рука, держащая телефонную трубку, бессильно опустилась и повисла как плеть.  Взор его остановился на одной точке и затуманился.  Весь окружающий мир временно перестал существовать.  В довершение всего со стороны входной двери донесся звук ключа, проворачиваемого в замочной скважине. . . 
     *
     Когда Писарчук-старший вошел в квартиру, его взору предстало жутковатое зрелище.  В любимом кресле его матери лежала незнакомая мертвая старуха, у которой к тому же отсутствовал нос.  Вышеозначенный кусок, впрочем, находился тут же, на полу.  Возле откушенного носа сидел кот Барсик; который обнюхивал незнакомый ему предмет с выражением величайшего любопытства на морде.  Картину довершал родной сын Писарчука-старшего, Писарчук-младший, неподвижно стоящий с телефонной трубкой в руке.  Судя по выражению его выпученных глаз и дебильно приоткрытому рту, он пребывал в состоянии полнейшей прострации. 
     .