Шумков чуть отодвинулся в сторону, и ему вновь стал виден бесконечный, уходящий во тьму коридор, образованный двумя большими зеркалами, висящими друг против друга.  В этом коридоре было нечто, одновременно пугающее и притягательное, что заставляло Шумкова подолгу простаивать на одном месте. 
     В пристрое царили полумрак, тишина и одиночество.  Лампы не горели, но света полной луны, льющегося через торцевое окно, было вполне достаточно.  И Шумков ни за что бы не променял этот неверный голубоватый свет ночного светила на безликий белый свет люминисцентных ламп.  Кроме того, пристрой был выстроен таким образом, что звуки из основного здания гимназии сюда почти не проникали.  Даже звуки дискотеки, проводимой сейчас в столовой, на сегодняшний вечер переоборудованной в танцпол.  Пару раз за вечер сюда забредали влюбленные парочки из 10-го и 11-го классов, но в данный момент здесь никого не было, и это обстоятельство особенно радовало Шумкова. Он любил побыть в одиночестве. 
     В моих руках был ключ к стране видений -
     Закатных шпилей, сумеречных рощ,
     Таящихся за гранью измерений,
     Земных законов презирая мощь. . . 
     - всплыло вдруг в памяти.  Как ни старался, Виктор не смог вспомнить автора этих строк.  Он посмотрел на часы, отметив, что до конца вечера, организованного по случаю Хэллоуина, еще далеко, вздохнул и направился к выходу из пристроя. 
     В основном здании гимназии как вода в котле бурлила розовощекая юность.  Через
     открытые двери столовой были видны искаженные разноцветными огнями лица танцующих, музыка била по ушам оголтелыми ритмами, и волнами накатывал запах пота, смешавшегося с парфюмерией.  Время от времени из недр зала словно грешники из преисподней выскакивали разгоряченные гимназисты и бежали в сторону туалетов или в свои классные кабинеты, чтобы немного отдохнуть.  По фойе взад-вперед слонялись учителя, надзирающие за порядком и моральным обликом учащихся.  Всё, с точки зрения Шумкова, было суетно и скверно.  Ему вдруг нестерпимо захотелось повернуть обратно и вновь укрыться в темном и тихом пристрое.  Спрятаться в зеркалах. 
     - Виктор Михалыч, пойдемте, потанцуем! - на Шумкова налетела его ученица, девятиклассница Оля Кравцова.  Всегда аккуратная и элегантная, сейчас она была одета в футболку и легкомысленные джинсовые шорты со штанинами разной длины, а ее прямые черные волосы были собраны разноцветными резинками в два смешных хвоста. 
     - Нет, Оленька, - покачал головой Шумков.  - Староват я для этого.  Я теперь танцую только медленные танцы, но, боюсь, кое-кому наш танец может показаться аморальным. 
     Проводив глазами разочарованную Ольгу, Шумков поднялся на второй этаж и зашел в кабинет информатики. 
     Здесь было уютно и тихо.  За одним из компьютеров сидел приятель Шумкова, учитель истории Алексей Комов.  Он рассеянно водил курсором по экрану и открывал одну папку за другой, словно что-то искал.  Из колонок стоящего на подоконнике музыкального центра одна за другой лились мелодии с последнего альбома «Tiamat».  В противоположном конце кабинета сосредоточенно стучала по клавишам Лена Чиркова, учительница русского языка и литературы. 
     - Где был? - не отрывая взгляда от монитора, поинтересовался Комов. 
     - Гулял, - ответил Шумков и уселся верхом на одну из парт.  - Тошнит уже от этой дискотеки.  Поскорей бы уйти отсюда!
     - Не ной, - сказал Комов.  - Займись лучше чем-нибудь. 
     - Чем? - кисло поинтересовался Шумков. 
     - Ну, например, научной работой.  Вон, как Лена.  Или как я. 
     - Научной работой у меня дети сами занимаются, - сказал Виктор.  - В отличие от твоих оболтусов. 
     - Ты моих оболтусов зря не хай, - возразил Алексей.  - У нас работа сложная, им без меня не справится.  Кто их, по-твоему, в городской архив пустит?! Вот то-то!
     - Ладно, уел, - согласился Шумков и в свою очередь поинтересовался.  - Ну, и что ты накопал в архиве?
     - Да уж накопал кой-чего! - сказал Комов.  - Ты, например, знаешь, что в здании нашей гимназии с 1938 по 1941 размещалось НКВД? Не знаешь, потому что это нигде не афишируется.  А, между прочим, в этих стенах сгинула уйма народа.  И я подозреваю, что в подвале, где сейчас подсобные помещения, в то время располагались камеры пыток. 
     - Любопытно! - пробормотал Шумков.  - А почему раньше я об этом ничего не слышал?
     - Потому что до девяносто первого все засекречено было, а потом у местных историков просто руки не доходили.  Я тут разговаривал с одним сотрудником нашего музея, так он признался, что это почти нетронутый пласт в истории нашего города.  Представляешь? Думаю, мои ребятишки на городской конференции выступят достойно.  Не знаю, как насчет первого места, но в тройку лучших войдем точно. 
     - Знаете, о чём я подумала? - Лена вдруг оторвалась от работы и вполоборота развернулась к Шумкову с Комовым.  - Вот ты, Леша, говоришь, что здесь НКВД располагалось, людей на допросы таскали, пытали. . .  А в годы войны здесь госпиталь был.  Тоже боль, смерть, страдания.  Представляете, сколько отрицательной энергии в себя эти стены вобрали?! А мы тут детей учим. . . 
     Комов промолчал, а Шумков одарил Чиркову долгим загадочным взглядом и сказал:
     - Знаешь, Лена, чем меня всегда поражали филологи? Ты только не обижайся! Своей. . . гм. .