Город грёз
Рассказы - Мистика
- Так я приду?
- Конечно, конечно! – скороговоркой выдал Костя. – Часов в пять.
- Ну, до встречи! – Анна Мария лучезарно улыбнулась, подмигнула и исчезла.
Еще пару минут Костя стоял, купаясь в лучах неожиданного счастья.
- Ты чего тут? – услышал он за спиной. Это был Димка.
- Да так… - замялся Костя. – Аньку Рунг встретил. А ты-то как? Сдал?
- Ко-неч-но! Вопрос, правда, один гнусный попался. О гномических сущностях Максима Исповедника. Но ничего, выкрутился… А тебе?
- Да тоже ерунда какая-то. Об изначальной развращенности духов зла или что-то в этом роде. Точно не помню… Ну мы же не зря три дня учили! Ответил как надо, - Костя немного помолчал. – Слушай, ты что сейчас планируешь делать? Пошли по Набережной погуляем! Пива попьём, а?
- Так вечером ведь пить собирались, не так?
- Вечером мы будем пить портвейн, - сказал Костя. – А пиво – сейчас.
*
Они сидели за столиком в тени могучей ивы, пили пиво с кнедликами и смотрели на реку. Ветер как всегда дул против течения, и водная ширь пестрела барашками пены, похожей на ту, что венчала кружки Кости и Димки.
- Хорошо! – сказал Костя.
- Хорошо, - согласился Димон.
Они немного помолчали, наслаждаясь моментом.
- Смотри, паром идёт, - сказал вдруг Костя, показывая рукой на черную точку где-то возле самой линии горизонта.
- Ну и что? – удивился Димка.
- А ты никогда не задумывался, почему паром всегда идёт сюда? – спросил Костя.
- Просто это мы его всегда наблюдаем в тот момент, когда он идет сюда, а не отсюда, - пожал плечами Димка. – Случайность чистой воды. В конце концов, мы с тобой сюда обычно приходим днём или под вечер, а он на ту сторону ходит, может быть, рано утром или, наоборот, очень поздно.
- Да? Наверное, ты прав, - согласился Костя, но тут же добавил: - Хотя, знаешь что, Димон? Иногда мне приходит в голову безумная мысль: а что если люди не хотят плыть на тот берег? Или не могут?
- Это еще почему?
- Ну, мало ли… Я ведь там никогда не был. И ты тоже, - сказал Костя, всматриваясь в далёкую, едва различимую, полоску противоположного берега.
Хотя, возможно, никакой полоски и не было, а Косте она только казалась – река была поистине огромной. Но всякий раз, когда он начинал вот так вот, пристально, глядеть в эту водную даль, его охватывало странное щемящее чувство, словно он безвозвратно потерял что-то, но никак не может вспомнить что именно.
*
Вечером они купили портвейна, всяческой закуски, позвали гостей и устроили грандиозную пьянку. Все шло как обычно: Писарчук вещал, парни смеялись над его сентенциями, девчонки в ужасе таращили глаза, но тоже хихикали, и только Костя нервно поглядывал на часы - ждал Аню.
Она постучала в тот самый момент, когда Стас, сидя на фоне черного квадрата распахнутого настежь окна, выдавал очередной афоризм, а Генрих из 215-ой комнаты сообщал, что подобно Ницше обязательно напишет книгу под названием «Так говорил Писарчук». Она вошла и сказала «Всем привет!». Писарчук замолчал на полуслове, замерев с поучающе воздетым вверх пальцем. Димка состроил удивленную мину. Оба они никак не ожидали такой гостьи.
Впрочем, замешательство тотчас прошло, и вечеринка продолжилась с удвоенной силой. Гостям захотелось музыки да чтоб «поядреней», и Стас поставил кассету «Бахыт-компота». Вскоре пять голосов вразнобой выводили:
Пьяная, помятая пионервожатая!
С кем гуляешь ты теперь, шлюха конопатая?!
Костя весь вечер крутился вокруг Ани, то наполняя её бокал, то подкладывая закуску, в общем, изо всех сил пытался очаровать. Она благодарно принимала его суетливые ухаживания, и всю вторую половину вечера Анютина голова лежала на Костином плече, и аромат её волос дурманил его разум сильнее портвейна. Узкую девичью ладонь он держал в своей руке, трепетно лаская её кончиками пальцев, и ему уже было совершенно наплевать на всё, что происходит вокруг. «Безвозвратно потерянный для коллектива человек!» - охарактеризовал его Писарчук.
Когда был выпит весь портвейн и весь чай, часы на увенчанном шпилем здании городской ратуши пробили одиннадцать раз.
- Однако, пора и по домам, - заметил Генрих.
Гости спешно засобирались, словно боялись, что хозяева заставят их мыть посуду и выносить пустые бутылки.
- Проводи меня, - сказала Аня.
- Конечно, конечно! – Костя моментально зашнуровал ботинки, пообещал Стасу с Димкой: «Я только до остановки и обратно!», после чего покинул вместе с Аней уютную и гостеприимную обитель.
Они шли под ослепительно-звёздным небом по булыжной мостовой, держались за руки и молчали. Слова были им сейчас не нужны.
Едва они подошли к остановке, как где-то вдали загудели рельсы, и вскоре из темноты, подобный одноглазому морскому чудовищу, вынырнул трамвай.
- Ну, мне пора, - сказала Анна Мария.
- Я надеюсь, это не последняя… наша встреча? - Костя сглотнул, пытаясь справиться с сухостью во рту.
- О, нет! - сказала девушка.
Она поцеловала его, и в этот момент, когда её глаза оказались прямо против его глаз, Косте показалось, что он увидел в них какую-то мимолетную боль или тоску. Она словно предвидела, что их чувству суждено пройти через тяжелые, страшные испытания.
Но всё это Косте только показалось. Он проводил удаляющийся трамвай взглядом и побежал обратно, в общагу. Бежал вприпрыжку, почти летел, ведь любовь окрыляет, не так ли? Стремительность, с которой их отношения перешли от простых приветов при случайных встречах до прощальных поцелуев, удивила Костю, но он посчитал, что в подобных вещах лучше более полагаться на сердце, нежели на холодный рассудок.
Улица была практически пуста, за исключением двух-трёх прогуливающихся парочек, поэтому Костя, прыгая по брусчатке, глядел исключительно себе под ноги без опасений натолкнуться на кого-нибудь из прохожих. Костя проскакал под аркой, увенчанной вычурным барельефом и надписью «Magna et Veritas», и попал на территорию университета. Душа Костина пела и рвалась в небеса. Да только в следующий миг произошло нечто, враз оборвавшее ей крылья.
Здесь, на улице, ведущей вдоль ботанического сада, горели не все фонари, и Константин перешел на шаг, опасаясь поскользнуться. Поравнявшись с очередным фонарным столбом, Костя поразился странной перемене: он обнаружил себя стоящим внутри светового конуса, окруженного непроглядной тьмой. Ни других фонарей, ни горящих окон, ни звёзд – словно всё вдруг перестало существовать. Костя остановился, не решаясь выйти из светового круга и сделать шаг в черноту. Колебания его, впрочем, продолжались не более мгновения, потому что Костиного слуха донесся слабый стон, а затем… Затем темнота исторгла из себя человека. Совершенно нагой, в какой-то дикой скрюченной позе, с заломленными руками, он медленно кувыркался в воздухе, будто осенний лист, подхваченный ветром. На долю секунды лицо человека оказалось как раз напротив Костиного лица, и Костя увидел его искажённое безмерным ужасом лицо и полные смертельной тоски глаза.
27.02.2008
Количество читателей: 25267