1. 
     
     – Хозяин! Еще пойла! Да поживей!
     
     – Эй, дурень, а ну вылезай из-под стола, не трону больше!
     
     – Ха! Да этот смельчак, тудыт его растудыт, драпанул от меня, как лесной древ!
     
     – А она мне: «Не будете ли вы так любезны покинуть мои покои!»… Дура дурой, а туда ж!
     
     – Странствовать, друг мой, нужно набравшись опыта жития на одном месте и изучения обычаев дальних народов в теории…
     
     – Чтоб тебя хрюклы драли!
     
     Молодой верунец смотрел на все это безобразие с долей юмора и опаски.  Трактир у дороги не самое приятное место для времяпрепровождения поздним вечером, особенно если ты не решил надраться как следует или познакомиться с девицей не особо тяжелого поведения.  Можно еще вести задушевные беседы, но из небольшой практики Трана ему уже было известно, что почти все беседы в таком месте заканчиваются либо дракой, либо кражей.  Верунец Тран сидел за самым неудобным столиком в углу у стены, зато он был почти никому не виден из-за слабого освещения – ему же были видны почти все.  Тран носил удобные дорожные одежды, копна черных волос была подвязана тонкой тесьмой, на лавке рядом покоилась дорожная котомка, по виду почти пустая.  Она тоже выдавала в нем верунца.  Такие сумы ткались из верунской шерсти, и если бы кто и не признал по внешности какого он рода-племени – не всяк видал живого верунца – то сумы такие видели все, и знали, где их выделывают.  Необычная для этих мест внешность – нос с горбинкой, кожа, загар которой не отмыть и в полянской бане – плюс сума делали свое дело: верунец привлекал к себе внимание.  Потому и пришлось устроиться в темном углу, иначе всякий глазел бы на него с любопытством.  Тран делал вид, что ему ничего из происходящего не интересно, тянул себе слабое медовое питье да поглядывал на присутствующих из-под полуприкрытых век. 
     
     – Здорово, верунец! – завопил кто-то совсем рядом, под ухом.  Пьяный бродяга подкрался незаметно, похоже намеревался что-то спереть, но увидев, что поживиться нечем, решил выклянчить на выпивку.  – Нечасто встретишь вашего брата в наших местах! Чего это ты так далеко забрел?
     
     Тран окинул грязного и лохматого бродягу взглядом, и решив, что он особо не опасен, расслабился.  Однако лишнее внимание ему сейчас было совсем ни к чему, даром, что ли, таился в углу так долго?
     
     – Иди к хозяину, он нальет тебе крепкого вина, – пообещал верунец.  – Но больше ко мне не подходи, понял?
     
     – Понял, как не понять! – хитро прищурившись, ответил бродяга.  – А много нальет?
     
     Тран поморщился.  Не так уж глуп попрошайка.  Но денег у верунца было немного, а хозяин в кредит не нальет: Тран здесь чужой.  А самоцветы в суме он берег пуще ока совсем для других нужд.  По-хорошему, видимо, не получится. 
     
     – Послушай, ты, друг грязня, – наклонившись поближе к провонявшему отбросами бродяге, тихо произнес верунец.  – Он нальет тебе немного, но если ты доставишь мне неприятности, то выплюнешь все медленно и болезненно, ясно?
     
     Бродяга понял, что чужак не шутит, и убрался восвояси.  А Тран продолжил наблюдать за залом.  Похоже, те, кого он ждал, еще не появились.  Или же они так хорошо смешались с толпой, что их нельзя будет раскусить, пока они не начнут свое представление? Поэтому-то он и следит уже третий день за всем происходящим в трактире: каждая драка или просто громкая речь может оказаться тем, чего он так ожидал.  А может быть сегодня, так же как вчера и позавчера ничего не случится.  И тогда он будет сидеть здесь снова и снова, пока не дождется.  Не для этого ли он добрался до Щадры?
     
     Щадра был одним из богатейших городов на большом тракте.  Здесь можно было хорошо отдохнуть после долгой дороги: путникам предлагались все развлечения, которые только возможны и невозможны в надлунном мире, и посещение веселого трактира было одним из них самым безобидным.  В Щадре можно было выгодно купить лошадей и припасов, нанять неплохую охрану и даже получить выгодную информацию о торговле, что являлось едва ли не самым ценным из вышеперечисленного.  Здесь было все, что нужно путнику, и секрет такого процветания ни от кого не скрывался: этот город никому не платил податей. 
     
     Щадра стояла на пересечении двух крупных государств: Браниславы и Кривланта, или, как называли себя сами жители этой страны, Полянии.  Государи двух этих процветающих государств не раз претендовали на внесение Щадры в свои владения, и, как следствие, взимание с нее податей, как и со всех остальных.  Для разрешения этого вопроса глава Щадры не раз отправлялся на прием то в Сламир, то в Полянград, к тому и другому правителю, и каждый раз дело решалось удачно: Щадра по прежнему оставался свободным городом, а у двух стран, в общем-то мирных, не было ни одного пограничного конфликта по поводу этого города.  Как главе это удавалось, никто не знал.  Сам он кивал на мудрость двух государей, понимающих выгоду, которую им приносит пограничный город, манящий и в ту, и в другую страну богатых купцов и влиятельных путешественников, не допускающий никаких, даже мелких стычек на границе близ города, хранящий тракт от разбойников.  Но поговаривали, что дело здесь не обходится без колдовства, недаром в услужении у главы Щадры сам Олдовос Зним, с Больших Островов, а там, как в народе известно, маг на маге.  Впрочем, такие разговоры особо не приветствовались, а все время и силы у жителей Щадры отнимали бесперебойная торговля и денно-нощные услуги, потому и болтать попусту времени не было. 
     
     … – Почтеннейшая публика! – раздался у стойки зычный голос.  – Попрошу минутку внимания!
     
     «Началось!» – промелькнуло в голове у верунца.  Он чуть подался вперед и напрягся так, чтобы все услышать и рассмотреть, но не попасться на удочку морочников.  Голос принадлежал тому странствующему философу, который приехал с обозом купца Жерда.  Сам Жерд и его молодцы остановились на постой у окраины, но пара охранников, получивших на эту ночь право отдохнуть, явились сюда и притащили с собой это чудо: растрепанного и нелепого пожилого лекаря, философа по совместительству.  Он уже пару часов сидел и доставал разных посетителей трактира своими рассуждениями о вещах не только никому неинтересных, а для некоторых очень даже вредных.  Но приходит тот момент опьянения, когда внимания одного или двух слушателей становится недостаточно, и нужно привлечь внимание остальных присутствующих.  По крайней мере, так это выглядело со стороны.  На секунду верунец даже засомневался, а не совпадение ли это? Слишком уж убедительным в своем пьяном трепе был философ.  Но ведь так это и должно выглядеть: настолько убедительным, чтобы никто не заподозрил неладного.  Плохо было то, что невозможно было предугадать, как морок будет наводиться сегодня, главным условием было одно: привлечь внимание всех присутствующих. 
     
     – Господа! – провозгласил философ, усевшись на стойку.  – Позвольте представиться: меня зовут Ортолок Свид! Вероятно, вы уже слышали это имя при посещении публичной библиотеки или книжной лавки!
     
     Теперь было ясно, что это как раз то, что нужно.  Никакой дурак не назовет прилюдно свое имя, да и в библиотеки Тран заглядывал, в отличие от местного сброда, почти оскорбленного заявлением философа.  Никаких Свидов он там не встречал, и даже упоминаний о них.  Впрочем, от выходца с Островов всего можно было ожидать. 
     
     – Суть моих речей в том, чтобы вы увидели, как нынче относятся к ученому люду! – говорил Свид.  – Раньше я служил при дворе Сламирского государя, составлял манускрипты о лечебных травах и чужеземных обычаях, а теперь сижу на стойке в грязном трактире…
     
     – Ты, это, попридержи язык! – шикнул на него хозяин.  – У меня чистота и порядок!
     
     – Да я не об этом! – сморщился философ.  – Я о том, что все ценности этого мира преходящи…
     
     Заслушавшись Свида, верунец совсем упустил из виду остальное помещение.  К реальности его вернул зычный голос, прозвучавший на ухом. 
     
     – Вот этот? – голос явно принадлежал изрядно пьяному и очень крупному человеку.  Верунец повернулся и увидел здорового громилу из наемников, достаточно тупого и крупного, чтобы местное пойло сделало из него невменяемое существо.  В трезвом виде он наверняка был кроток и спокоен, по крайней мере, давал знать о своей силе только в битве.  В пьяном же виде у такого лучше не вставать на пути.  Громила, указывая на верунца, вопросительно глядел на того самого бродягу, которого Тран недавно угостил вином.  Бродяга кивнул.  Глаза громилы тут же налились кровью. 
     
     – Так это ты назвал меня тухлой члябью? – спросил он так громко, что перекричал философа.  Все тут же перевели взгляд на громилу и верунца.  Тран очень хотелось сказать, что он его так не называл, а все придумал бродяга, но, поглядев на наемника, понял, что он и правда огромный, как члябь, а воняет от него, как от сдохшей.