От грохота заложило уши, люди врассыпную бросились под ненадежное укрытие деревянных домов и каждый ждал, что вот-вот небесный факел пронзит его жилище.  От ужаса моя застенчивость разлетелась вдребезги и я на глазах Ксении и Владимира бросилась в объятия Максима.  Он дрожал, казалось, сильнее меня, его сильные руки, обхватив, так неистово сжали мое тело, что я едва не вскрикнула от боли.  Внезапно зарево исчезло и с неба посыпались крупные капли.  Сильнейший ливень в считанные секунды размыл дорожки, превратив нашу деревушку в маленькую копию Венеции.  Несколько часов Слезы Дьявола стучали по крыше, пока удары не стали реже.  Водяная стена обратилась тонкими нитями дождя и страх перед разбушевавшейся стихией постепенно отступил от моего сердца. 
     Мы всей семьей прильнули к окну, наблюдая за блестящим морем.  Дверь соседнего домика отворилась и на улицу выскочили Лешка с Колькой.  Как малые дети они радовались бурлящему половодью, подставляли лица под дождевые нити и загребали ладонями воду с земли.  Они выглядели такими счастливыми. 
     В эту беспокойную ночь мы с Максимкой уснули рядом, не избегая его родителей, которым столь тщательно скрываемая наша любовь оказалась в радость.  Ксения даже позаботилась принести нам второе одеяло. 
     Я так надеялась, что мы будем счастливы. 
     
     Наутро мы проснулись от громкого плача.  На улице суетились люди, но эта суета не походила на обыденные хлопоты.  Слишком быстрыми были движения, слишком испуганными лица.  Нехотя Максимка выполз из-под одеяла и, наспех одевшись, вышел на улицу. 
     Оказалось, что Колька и Лешка, столь беззаботно резвившиеся вчера под дождем, умерли с рассветом. 
     Схоронили их в тот же день в закрытых гробах. 
     
     Пока вся деревня поминала мальчишек, я не могла отделаться от навязчивой злобы.  Мне хотелось оставить посуду невымытой и уйти к озеру, спросить у таившегося в нем существа, зачем смертоносный ливень обрушился на нашу тихую деревню.  Что безраздельно преданные своей земле люди сделали не так, чем разгневали природу.  Однако, грязные тарелки все прибывали и мне не оставалось ничего, как помогать Ксении в их помывке. 
     Когда последние стаканы с поминальным компотом перекочевали в мой таз, подошел Максимка. 
     — Не теряй меня,— нежно сказал он, — я скоро вернусь. 
     Он не объяснил зачем и куда уходит, только забежал домой переобуться в кирзовые сапоги и направился в сторону озера.  Я навсегда запомню его расхлябанную походку, вздрагивающие при каждом шаге волосы и сутулую спину.  Он шел к озеру словно укротитель на быка, и я готова поспорить, что его глаза с прищуром твердо глядели вперед. 
     Мы уже закончили, когда на пасмурном небе снова блеснула молния.  Народ врассыпную бросился по домам, побросав огороды незащищенными от предстоящего дождя. 
     — Маша, скорее домой, — крикнула Ксения с искаженным от ужаса лицом. 
     Нужно укрыться, но я не могла сдвинуться с места.  Мое единственное солнце, моя отрада и любовь — Максимка — еще не вернулся.  Ему негде спрятаться от смертоносных капель, он остался там, на берегу озера. 
     Сильные руки Владимира подхватили меня и стоило двери захлопнуться за нами, как стена ливня накрыла деревню. 
     — Там Максимка! Он на улице! — истошно вопила я, пытаясь выскочить наружу, но Владимир крепко удерживал меня на стуле. 
     — Мы знаем, — ответила Ксения и я впервые увидела ее слезы, безутешные слезы матери по своему ребенку. 
     
     Когда бесчинство стихии закончилось, я выскочила на улицу и бросилась в ту сторону, куда ушел Максим.  Мерзкая жижа хлюпала под ногами, несколько раз я поскальзывалась и с высокими брызгами падала в земляное месиво.  У самой границы деревни, там, откуда на горизонте виднелась поросшая высокой травой проклятая лужа, меня окликнули.  Долговязый дед Андрей кричал мне и махал руками.  То ли пасмурное небо покачнулось над моей головой, то ли земля ускорила бег, но, стоя на месте, я чувствовала как некогда надежная твердыня ускользает из-под моих ног.  Не помню, как я преодолела те несколько шагов, что отделяли меня от дома деда Андрея, не помню, как вошла в покосившийся от времени дом, не помню, как опустилась на колени у кровати, но перед моими глазами до самой смерти будет стоять жуткое существо, бывшее когда-то Максимкой.  Мне вряд ли хватит слов, чтобы в полноте описать весь испытанный ужас, который даже сейчас вытесняет уместное при таком зрелище омерзение.  Прозрачная синеватая кожа нелепой одеждой свисала со скрюченных костей, все тело уменьшилось, сжавшись до размеров трехлетнего малыша и походило на тушку самого чахлого бройлерного цыпленка.  А голова… Нет, это нельзя назвать головой человека.  Этому вообще определение подыскать невозможно.  Вместо кожи от черепа отставали слои роговицы, напоминавшие лопнувшую кору дерева, они закручивались вверх на лбу до самых глаз, которые хоть и хранили в обращенном ко мне взгляде отблески нечеловеческих страданий и нежности, но скорее напоминали студень. 
     — Уходи отсюда.  Маша, уходи сейчас же из деревни, — проговорило чудовище голосом моего любимого солнышка.  — Я видел его, видел Стража Воды.  Он больше не может охранять нас.  Все погибнут, Маша.  Это не прекратится.  Уходи сейчас же. 
     Сказав это, он сомкнул глаза, чтобы никогда их уже не открыть. 
     Я вышла из дома и побрела к озеру.  Ослепительно белое солнце зависло прямо над ним, зажатое тучами.  И его до рези в глазах яркий свет столбом спускался к мутной воде, смешиваясь с зеленоватым паром, который клубами вздымался от маслянистой поверхности.  Присев на корточки я долго вглядывалась в темноту озера, пока не встретилась взглядом с пылающими мраком глазами, глядящими из самого дна мира. 
     ***
     Машу нашли на трассе недалеко от Омска со следами насилия и без документов.  Никакие расспросы не помогли узнать кто она и откуда, только после каждого ночного кошмара, которые преследовали ее, Маша умоляла врачей отправиться в деревню у озера, помочь оставшимся там людям. 
     И однажды, когда смерть принесла ей долгожданный покой, несколько санитаров сели в машину и отправились искать проклятое место, но они не встретили ни единого озера.  Только в глубине березовой рощи, что тянется до самого города, среди особенно старых деревьев, почти лишившихся зелени, зияла пустынная поляна без единой травинки. .