Золотов терпеть не мог яичницу.  И чего к этому безобразию ещё приплюсовывают Божий дар? А вот рыба, морское сокровище, это действительно чудо! Рыбье мясо напоминало ему заусенцы.  Когда ешь собственную плоть и пьёшь собственную кровь, и думаешь по-другому. 
     
     Он знал что с мозгами у него не всё так гладко.  Но это Питер, детка, здесь каждый второй таскает дробовик под мышкой.  Чудаковатый мрачный склеп, но не более того.  Хотя в других городах не легче.  Во всём виноваты какие-то волны облучения, именно они выворачивают нутро наизнанку, вытягивают все жилы. 
     
     Золотов боялся сорваться, накостылять кому-нибудь по голове и загреметь в "Чёрный Дельфин".  Хотя прославиться желал.  Но. . .  Есть такое, что лучше придержать себя.  И он придумал свою собственную религию.  Есть бог и этот бог устраивает квесты, и ты будешь сущим придурком, если сорвёшь представление.  Бог этого не любит, он от скуки сойдёт с ума, и ты должен дать цирку или театру состояться.  Да, да.  Иначе твоя жизнь не стоит и ломаного гроша.  Вроде того мешочка с ручками и ножками , который любят господа вудисты. 
     
     И Золотов внутренне содрогнулся, когда в голове появились представления квеста.  Нет, это уже слишком.  Животный страх в нём принялся паниковать и метаться.  Он боялся смерти, как и все.  Боялся дико.  Но больше всего боялся то что будет после.  Когда душа отходит от тела и с кем-то встречается.  Не может такого быть, чтобы Там была тьма.  Там тоже есть какая-то жизнь.  Возможно, страшная, ещё страшнее, чем здесь.  Лютая, морозная, первобытная.  Но это тоже жизнь.  И тогда придётся хлебнуть сполна.  А что ему предлагают: деньги.  Подумаешь, полезный продукт. . . 
     
     Ему предлагали отнюдь не деньги.  Сущая мелочь: нарисовать на церкви, именно православной, какие-то то ли символы, то ли руны.  Золотов не мог взять в толк, к чему его склоняют.  Неужели это его дело, разве нет других любителей художественной культуры, а он ведь в этом профан.  Ну начертает он какие-то каракули, что с этого будет? Обычная шалость, как в детстве, от скуки, от дерма внутри.  Когда хочется нагадить на весь мир.  Но Они требуют действий, и он понял что Они от него не отстанут.  Золотов был слаб морально.  И боялся остаться крайним.  Это как раз тот случай когда твоя хата не с краю. 
     
     И он пошёл на дело.  Стоял лютый холод, яйца примерзали к ляжкам, во рту воняло чем-то тухлым.  Наверное, от давних сигарет.  Он шёл по Невскому с мыслями Раскольникова, глубоко вобрав подбородок в вырез на шее.  Его свитер слипся как прободенная кишка.  Со стороны же было видно, что какой-то сторож или охранник-вахтер шёл на работу.  Но в глазах Золотова сам Золотов казался богоубийцей.  Он плёлся убивать Боженьку и бедный Боженька это знал и следил за ним. 
     
     Нет, не хорошее это дельце, в тысячный раз подумал Золотов и криво усмехнулся.  Он прошёл мимо ненужного храма и коленки его задрожали.  Мрак вокруг слепил глаза, в ушах раздавался какой-то вой.  Словно резали кошку бензопилой.  Жуткая картина.  Внезапно он упал, поскользнулся на ледке.  Почувствовал кровь на коленке и на губах.  Выходило так что Боженька его ударил.  Неимоверная злость окутала его.  Затмила ещё худшее в разуме.  Придя на место, он с остервенением достал записку, где был начертан рисунок, и принялся с сатанинской свирепостью малевать неведомые ему знаки. 
     
     Ничего не происходило вокруг, но внутри него шла работа.  Каждая его клетка заряжалась злом и лютой ненавистью.  Он вдруг осознал что подобное было с немцами, когда они сжигали несчастных заживо.  Нечто вражеское заполняло, заполняло, заполняло, пока всего его не заполнило с головы до пяток.