Впрочем, бедняков и пьяниц сюда не пускали, они довольствовались заведениями иного сорта – в основном это были кабаки, пабы, бары и дешёвые забегаловки.  В стенах же Картёжного Клуба происходило всякое, вплоть до убийств, правда, редких.  Таковые случались, в основном, если кто-то проигрывал очень крупную сумму денег или же из зависти.  А несколько особенно почтенного возраста джентльменов умерли от инсультов или инфарктов на месте.  Такими были некоторые подробности. 
     Справа располагалась Школа.  Выцветшее, облупленное, трёхэтажное здание, огороженное тронутой ржавчиной железной оградой, с которой уже давным-давно сошла последняя краска.  Имелся, бывший некогда живописным, небольшой двор с остовами того, что когда-то называлось беседками.  Много лет назад здесь слышались крики и смех детей.  А потом Школа закрылась, и с тех пор ветшала и ветшала, становясь ещё одним мрачным домом-призраком, каковых было в этом городе немало.  Неоднократно здание Школы подвергалось полной реставрации и, соответственно, меняло свой облик и обстановку.  Последняя реставрация проходила здесь в середине 1890-х годов.  На протяжении лет все те, кто побывал в Карстоне, неоднократно видели в окнах Школы лица школьников.  Вероятно, это здание было под завязку набито призраками, а ночами они устраивали на школьном дворе жуткие хороводы.  Помнится, как мучившийся ночными кошмарами Эдвард Брайтон, который столкнулся неподалёку от городка с настоящим ужасом, жутким кошмаром наяву, и с тех пор потерял спокойствие в жизни, заявлял журналисту, что, якобы, все эти призраки были призраками умерших детей, которых безумцы приговорили когда-то к смерти…
     На углу Плайерс-стрит – местный Суд.  Им оказалось небольшое здание с наглухо заколоченными деревянными панелями окнами, над которыми чернела сажа, что указывало на то, что когда-то здание горело.  Был ли это нарочный поджог или случайность – неизвестно. 
     В конце Саммер-стрит находилось Полицейское Управление.  Постройка выделялась на фоне других, окружающих её строений, все её окна были целы, а в небольшом дворике стояли две, отполированных до хромированного блеска, полицейские машины.  Вероятно, Полицейское Управление было действующим, однако Берт ещё ни разу не встретил полисмена или проезжающего по улице полицейского автомобиля, не считая тех двух, чистеньких, что стояли сейчас во дворе Управления впритирку друг к другу.  Сначала молодой журналист захотел зайти в Полицейское Управление, но потом передумал и пошёл дальше. 
     От Саммер-стрит вправо уходило ответвление – им была Вард-стрит.  Глухая и пустынная улица, впрочем, как и большинство улиц Карстона.  На противоположной стороне улицы высился мощный кирпичный забор со входом и довольно обширным внутренним двором.  А за деревьями виднелось старинное трёхэтажное здание Городской Больницы.  Это было унылое зрелище.  Во многих местах краска со стен отвалилась и теперь валялась горстями на земле, одни окна не имели ни рам, ни стёкол, в других же сохранились ещё остатки стёкол, а рамы были открыты настежь, точно изнутри их распахнул сильный порыв ветра.  Двери главного входа в Больницу были широко раскрыты, как бы маня внутрь.  Берт смотрел на замшелые, все в пятнах, ступени лестницы, ведущей к совершенно чёрному провалу входа.  Создавалось странное и неприятное ощущение притяжения к этому входу – будто-то какая-то чуждая сила невообразимым образом, почти физически влекла в открытую чёрную глотку старого дома, затенённого неухоженными деревьями, некоторые из которых почти касались кровли Больницы.  Что это? Очередная иллюзия? Деревянные скамейки во внутреннем больничном дворе были настолько ветхими на вид, что, казалось, рассыпятся от одного прикосновения.  Много лет на них никто не сидел.  Рассказывали, что при сильном ветре во время гроз, некоторые створки окон с грохотом бились о стены, и что такое бывало и в совершенно солнечные дни, когда не было ни малейшего дуновения ветра.  Полагали, что внутри Городской Больницы обитают целые сонмища призраков, а порой лютует полтергейст, который мечется по этажам и внутреннему двору, независимо от времени суток и погодных условий. 
     Томас Берт, осмотревшись по сторонам, хотя в этом особой нужды не было, учитывая населённость городка и поведение его жителей, принялся карабкаться на кирпичную стену, отделявшую Городскую Больницу от улицы.  Перед этим журналист перекинул через ограду свой лёгкий плоский портфель.  Портфель, взмыв в воздух, перевернулся и шлёпнулся в траву уже на больничной территории.  В конце концов, и Берт оказался за оградой и, подобрав портфель, огляделся.  Здесь здание Больницы показалось ему ещё более обширным, можно сказать, громадным, и к тому же, гораздо более старинным и обезображенным годами и осадками.  Когда-то ухоженный внутренний двор, скорее даже сад, теперь весь зарос травой и сорняками, чьи уродливые стебли и листья поднимались тут и там над землёй.  Некоторые деревья были мёртвыми и почти полностью лишёнными коры, а уж листьев – тем более.  Другие же деревья наоборот неконтролируемо разрослись и тыкались своими ветками в окна верхнего этажа, скреблись по крыше.  Здесь всё пребывало в полнейшем упадке и запустении.  Молодой журналист забрался на территорию Городской Больницы с целью подробно изучить облик и архитектуру старинной постройки, выстроенной ещё во времена первых голландских колоний, а также сделать зарисовки загадочной геометрической фигуры, изображённой на стене прямо над входом в медицинское учреждение.  Композиция любопытной фигуры была примерно такой: правильный круг диаметром больше метра, в котором находился ещё один круг, только меньший по размеру; между первым и вторым кругом были намалёваны странные буквы и символы, очень причудливые по форме; в самый центр меньшего из кругов был вписан ромб, а в него – перевёрнутая пятиконечная звезда с ещё каким-то изображением.  Рисунок наводил на мысли о магии, эзотерике и демонологии. 
     Оказавшись ещё ближе, Берт, наконец, различил, что всё-таки было нарисовано в центре одного из кругов этой причудливой композиции, от которой, казалось, даже издалека исходила какая-то зловещая сила.  Да в общем-то он уже доказывался, что в центральном кругу был изображён знак Бофамета .  Журналист разглядел рисунок вытянутой и злобной козлиной морды, длинные уши и рога, вписанные в концы пентаграммы.  Вся композиции была нарисована какой-то тёмной краской.  И тут Берт содрогнулся – краска напоминала ему нечто ужасное… Нечто… Кровь? Чья-то кровь… Но ведь это истинное безумие… Невероятно и чудовищно! Журналист достал из портфеля свой маленький фотоаппарат, с которым никогда не расставался в поездках, и сделал несколько снимков изображённой на стене композиции.  При этом руки у него мелко дрожали. 
     Не успел Томас Берт отойти чуть назад, чтобы закончить рисунок оккультного символа на листе блокнота, как где-то внутри Больницы послышался грохот, заставивший журналиста подскочить на месте.  И больше ни звука.  «Ещё несколько дней в этом жутком городишке – и я, наверное, свихнусь», - думал Берт.  – «Но ведь я приехал в Карстон, чтобы изучить все тёмные тайные и загадки города… Все эти странности я должен принимать, как должное.  Только и всего».  В жизни ему – охотнику за неведомым и пугающим – уже не раз приходилось сталкиваться с невероятными явлениями и полтергейстом, и об этом он написал поразительные статьи.  Что ж – похоже, что этот старинный городок Карстон просто кладезь, вместилище страхов, призраков, потусторонней силы и жутких, заставляющих трепетать суеверий.  И Берт убеждался в этом больше и больше.  Какой ещё неожиданный сюрприз преподнесёт ему этот потерянный город?
     Закончив рисунок символа на стене и убрав блокнот, Берт обошёл здание Больницы справа и увидел ещё более удручающее зрелище – то было здание Морга при Больнице, серое и жуткое.  При виде этого строения журналист невольно содрогнулся, да и было отчего.  Морг внушал настоящий, неподдельный ужас.  В его недрах могло притаиться нечто из ряда вон выходящее, нечто, что поджидает неосторожного и беззащитного человека… Здание Морга стояло вплотную к Больнице и словно бы притаилось за рядом густого, буйно разросшегося кустарника – коварный и жестокий убийца.  Об этом доме ходили самые жуткие слухи и истории.  Берт встал, как вкопанный, и с какой-то болезненной зачарованностью взирал на это каменное чудовище, освещённое ярким летним солнцем.  Как рассказывали, зло здесь просыпалось и проявляло себя исключительно поздними вечерами и в особенности ночами, и тогда рискнувший заглянуть сюда несчастный любопытный мог уповать лишь на счастливый случай да на свою ловкость и быстрые ноги… Хотя не было никакой точной гарантии…
     Нет, пожалуй, в эту развалину он заходить не будет.  Он уже повернулся, чтобы уйти, как откуда ни возьмись прилетел небольшой камень.  Он ударился о задник ботинка правой ноги и отскочил далеко в траву.  Камень, наверное, был брошен из окон Больницы.